Зеркало, зеркало - Бетси Фюрстенберг Страница 67

— К нам собирался Фридрих Болнер, немецкий актер, он сильно сбросил вес и теперь хочет как следует отдохнуть, а еще — режиссер из Парижа Жан-Люк Бернард. Кстати, чуть не забыла самое главное — приезжает Надя Болдини, та самая красотка и итальянская звезда, что с завидной регулярностью предпринимает попытки самоубийства.

— Надя Болдини, — тихо повторила Франческа.

Аполлония поспешила добавить:

— Бедняжка недавно рассталась с красавцем мужем, известным американским актером, поэтому снова попыталась покончить с собой. Однако она никогда не принимает смертельную дозу таблеток. Тем не менее пресса от нее в восторге, и каждое неудавшееся самоубийство создает ей отличную рекламу. Честно говоря, последний брак Нади продлился дольше, чем следовало ожидать.

Франческа побледнела как полотно.

— Боже, дорогая, что с тобой? Я задела какую-то больную тему?

— Нет, нет, все в порядке, честное слово. Я просто немного устала. Пойдем со мной в бунгало. Оставим Кристофера на попечение няни и подготовимся к пресс-конференции.

Рэд Лойтнер не преувеличивал, рассказывая Жози, где она будет жить. Номер в роскошном отеле выходил на Центральный парк. С тех пор как она уехала из палаццо, Жози впервые оказалась в столь роскошной обстановке.

Нью-йоркский воздух поразил девушку резким, раздражающим запахом, который вызывал у нее бессонницу. Далеко внизу Пятая авеню была запружена легковыми автомобилями, такси, лимузинами, сверху напоминающими сложенные гирлянды.

Лойтнер обещал позвонить сегодня и сообщить график работы в студии. На туалетном столике лежала пачка банкнот, вдобавок от него она получила аванс в сотню долларов. Услышав робкий стук в дверь, Жози отошла от окна.

В коридоре стоял посыльный в красной униформе с букетом алых роз. Когда она осторожно положила цветы на столик, из них выпала визитная карточка. На обратной стороне было написано: «Добро пожаловать!» — и стояла подпись Лойтнера.

Жози поставила вазу с цветами перед зеркалом и залюбовалась ими. Она увидела в зеркале свое лицо, утопающее в розах. Это было красиво и зловеще и казалось ей знаком свыше, сулящим грядущие перемены. Теперь на территории Рэда Лойтнера придется принять его правила игры. Интересно, стал бы он так стараться ради хористки? Покупать билет на самолет, платить за роскошный номер в отеле и посылать цветы женщине, на которую не имеет никаких видов?

— У него есть планы, связанные с тобой, дорогуша, — сказала Жози своему отражению. — Он намерен сделать из тебя звезду. Ему нравится твой голос — и это все. Пора привыкать к самому лучшему, ибо именно этого ты и заслуживаешь.

Но ее монологу недоставало убежденности. Казалось, розы смеются над Жози, а двойник смотрел на нее из зеркала совершенно равнодушно.

— Твоя проблема в том, что ты не привыкла получать то, чего хочешь. Франческа на твоем месте и не ждала бы меньшего, а приняла бы как должное. Да если даже допустить, что Рэд тобой заинтересовался, в этом нет ничего дурного.

Но убедить двойника в зеркале так и не удалось.

Жози заказала завтрак в номер — омлет и клубнику. Поев, она устроилась на диване с чашечкой кофе и «Нью-Йорк таймс». В разделе театральной жизни ее внимание привлекла реклама пьесы. Со страницы на нее смотрел призрачный лик Джека Уэстмана, напечатанный серой краской как фон для текста. Актера, видимо, пригласили в Нью-Йорк на главную роль в бродвейском спектакле. В объявлении указывалось название театра и время спектаклей. Ошеломленная, Жози не отрывала глаз от газеты: она находилась в пятнадцати минутах езды от театра, где сегодня вечером будет играть Джек Уэстман.

Девушка позвонила в бюро обслуживания и попросила доставить ей билет на завтрашний вечерний спектакль.

До второй половины дня она прочитала все газеты и журналы, доставленные ей посыльным. Две статьи были посвящены лечебно-оздоровительному курорту «Роза Лайфорда», а журналы в глянцевых обложках пестрели фотографиями Франчески. Ее сестра выглядела счастливой и такой уверенной в себе, словно наконец получила причитающуюся ей долю фамильной власти и гордости. Когда связь между сестрами оборвалась, судьба улыбнулась Франческе и отвернулась от Жози, словно счастья не хватило бы на обеих. Сейчас, когда судьба стала благосклоннее к Жози, она пристально всмотрелась в лицо сестры, пытаясь обнаружить в нем признаки грядущего упадка.

Услышав телефонный звонок, девушка взяла трубку.

— Жози, привет, малышка! Надеюсь, ты не сердишься и не думаешь, что я тебя бросил?

— Рэд! Спасибо за прекрасные цветы.

— Отлично, я знал, что у тебя все в порядке.

Жози заметила, что Рэд обычно не отвечает на ее реплики, будто не слыша их. При встречах же он всегда отводил глаза, словно опасаясь встретиться с ней взглядом.

— Я посылаю за тобой лимузин, он доставит тебя в студию. Запись начинается в семь, но тебе нужно еще ознакомиться с нотами. Закончив работу, заедем куда-нибудь перекусить.

— Еще один лимузин? — удивилась Жози.

Рэд рассмеялся:

— Ладно, голубка, я должен ответить по другому телефону. Скоро увидимся.

Выйдя из отеля, Жози увидела сверкающий и неправдоподобно длинный лимузин. Водитель распахнул дверцу, но больше не обращал на девушку внимания, и она решила, что так принято в Нью-Йорке. Жози расположилась на мягком сиденье и стала смотреть в окно на проносившийся мимо город. Нью-Йорк казался ей грязным и неприветливым, а его суровость пугала. Девушка порадовалась, что автомобиль надежно защищает ее от кричащих, навязчивых афиш, развешанных в театральном квартале. Она высматривала имя Джека Уэстмана или название пьесы, в которой он играл, но за окном было слишком много неоновой рекламы.

Музыканты оказались людьми, ведущими ночной образ жизни. Жози догадалась, что большинство участников ансамбля только что поднялись с постели. Вежливость воспитанной в монастыре девушки пришлась здесь не к месту, а красивого платья никто не заметил. Все музыканты были в рваных джинсах и грязных футболках, а после того, как они немного выпили, в маленькой студии запахло спиртным. Однако это никого не смущало. Жози поняла, что они почти всегда навеселе. Рэд обращался с ними, как с детьми. Находясь по другую сторону стеклянной стены, он то и дело повторял в микрофон: «Отлично, детка» или «Эй, это впечатляет», — но девушка подозревала, что он не в восторге. Рэд предлагал им повторить ту или иную фразу до тех пор, пока не добивался безупречного исполнения. Видя, что он подавляет раздражение, Жози размышляла, срывается ли когда-нибудь Рэд.

Девушка радовалась, что наконец поет профессионально. Ее имя напечатают, пусть и мелким шрифтом, на обложке альбома, и она когда-нибудь добьется известности. В конце концов члены группы — настоящие артисты, снискавшие популярность в музыкальном мире, но она быстро поняла, что как музыканты они не идут в сравнение с теми любителями, с которыми она работала в Нассау. За ужином в маленьком и очень дорогом французском ресторанчике недалеко от студии она спросила Рэда об исполнителях: