Свидание у алтаря - Кэти Максвелл Страница 66

Но Гэвин, услышав, как он назвал Сару, не мог позволить ему просто так уйти.

Он поднял свой деревянный меч. С силой, которой могли бы гордиться его норманнские предки, он метнул его в удаляющуюся фигуру Рова.

Меч пронесся в воздухе, как стрела. Плоское лезвие ударило Рова в спину, а рукоятка стукнула по голове. Ров упал на пол, как мешок с картошкой.

В театре наступила ошеломляющая тишина. Джентльмен, сидевший ближе всех к лежащему ничком Рову, нагнулся и осмотрел его.

— Он без сознания, — сообщил мужчина. И, снова оглядев Рова, добавил: — Но придет в себя. Хотя голова у него будет болеть.

Эти слова были встречены смехом.

— Хорошо, — сказал Гэвин. — Уберите его отсюда.

Несколько мужчин бросились выполнять его приказание. Под свист и улюлюканье публики Ровингтона вынесли из Бишопс Хилл.

Затем Гэвин обратился к публике.

— Здесь есть люди, которых, насколько мне известно, лорд Ровингтон нанял для того, чтобы сорвать спектакль. Я советую им обдумать свое поведение. Иначе я обойдусь с ними так же, только с меньшим уважением. Это понятно?

Никто не ответил, но Гэвин знал, что выразился достаточно ясно.

— Очень хорошо, — сказал он. — Позвольте нам продолжить спектакль.

Он снова скрылся за боковой дверью, постучал в нее и вышел на сцену.

И снова его встретили аплодисменты, еще более бурные, чем в первый раз.

Гэвин гадал, что об этом думает Сара. Узнать этого он не мог, потому что она произнесла свою реплику, и они разошлись в разные стороны, как того требовали их роли.

Так же, как они делали много вечеров подряд.

Только с небольшой разницей. Они были в костюмах, выступали в театре, полном зрителей, желавших видеть в них вдову Перегрин и Джонатана Гудвела. Мантии герцога Бейнтона больше на нем не было.

Гэвин чувствовал, что испытывает к персонажу Сары очень важные и настоящие чувства, пусть лишь на миг на этой сцене.

Публика была захвачена происходящим. Смешные моменты вызывали у зрителей смех. В моменты сомнений и самоанализа публика была серьезна, и Гэвин чувствовал, что она болеет за его персонажа, желая ему успеха в завоевании сердца вдовы и поиске любви. В его желании быть благородным героем и все-таки человеком, мужчиной.

Но разве не этого же он хотел и в жизни?

Да, он изо всех сил работал, чтобы создать себе доброе имя, но за всем, что он сказал и сделал, стоял живой человек, который даже не понимал, как он одинок, пока не встретил Сару.

Сейчас, играя вместе с ней на сцене, произнося написанные ею слова, он понимал, что для него никогда не будет никакой другой женщины.

Никогда.

Все именно так, как сказал Файклан Моррис: она — его судьба. Его единственная любовь.

Спектакль подходил к концу.

Гэвин справлялся, как ему казалось, довольно неплохо. Да, он переврал несколько реплик, один или два раза забыл свой текст, но Сара легко скрыла все эти мелкие промахи.

Но все-таки он видел, что, несмотря на его игру, в ней было какое-то напряжение. Он слишком сильно ранил ее, когда сказал о своем долге жениться на Леони Чарнок.

Возможно, она никогда его не простит. И дело было не только в гордости. Людям, хорошо знавшим Сару, она казалась сильной женщиной. Но Гэвин узнал ее другую сторону. Любя, она отдавала всю себя… А она любила его.

Настал финальный момент, когда Гудвел должен был упасть на одно колено и признаться вдове в своей вечной любви.

Вдруг Гэвин понял, что, возможно, это его единственный шанс пересмотреть дело и получить ее прощение. Как только они сойдут со сцены, Сара его покинет.

Но сейчас она была с ним, и он не хотел ее терять.

Поэтому, когда настал нужный момент, Гэвин не стал играть роль Джонатана Гудвела.

Он взял руку Сары и, вместо того, чтобы сказать: «Дорогая Перегрин, окажешь ли ты мне честь, выйдя за меня замуж?» — произнес:

— Сара Петтиджон, будешь ли ты моей женой? Станешь ли моей герцогиней?

Моргнув, она застыла на месте.

Публика тоже была обескуражена, но потом он почувствовал, что зрители поняли, в чем дело, и с интересом ждали ответа.

Сара нахмурилась и сделала то, что Гэвин ожидал. Она спряталась за своего персонажа.

— Благодарю вас, мистер Гудвел. Вы делаете мне большую честь…

— Сара, я не играю. Я знаю, что, как только мы сойдем со сцены, все будет кончено, и я не могу этого допустить, пока не скажу тебе о том, что чувствую на самом деле. Я не поэт. Я не умею цветисто выражаться. Я не так одарен даром слова, как ты. Никогда раньше я не признавался женщине в любви. По правде говоря, я думал, что любовь — это выдумки. Она придумана для других, но не для герцогов. Ты показала мне, что это не так. И теперь я не стыжусь сказать, что люблю тебя. Я не хочу проводить дни своей жизни без тебя. Пожалуйста, Сара, вот, я стою на колене, — сказал он, опускаясь перед ней на колено. — Я люблю тебя и хочу разделить с тобой все, что у меня есть. Прошу тебя, выходи за меня замуж.

В театре повисла мертвая тишина.

Все, включая Гэвина, ждали ответа.

Она посмотрела на него сверху вниз, и он видел по ее глазам, что в ней происходит борьба. Она любила его. Он это знал.

Но вместо желанного ответа она прошептала:

— Я не могу выйти за тебя замуж, Гэвин. Разве ты не понимаешь? Я не должна.

Для нее не было ничего мучительнее, чем отвергнуть Гэвина.

Он был самым благородным, самым галантным из всех. Он защитил ее от Ровингтона и его приспешников… И еще научил ее снова доверять. Он заставил ее поверить, что штука под названием любовь все-таки существует, и она даже великолепнее, чем Сара себе представляла.

И теперь она должна ему отказать.

Не только Гэвин, но все зрители, даже актеры за кулисами, хотели, чтобы она сказала «да». Он хотел ее, незаконнорожденную дочь падшей женщины. Любовь Гэвина поднимала ее на высоту, которой она не могла себе представить, и она знала, что слишком любит его, чтобы принять это предложение.

— Я не смогу дать тебе детей, — сказала она, объясняясь не только ему, но и всем, кто ее слышал. — Я слишком люблю тебя, чтобы лишить тебя того, чего ты так хочешь и в чем нуждаешься. — Она вынула из его руки свою. — Я тебя не стою.

Ей хотелось убежать. Она отступила на шаг, но он подошел к ней, обнял ее. Ее глаза обожгли слезы.

Она сопротивлялась. Она не осмелилась взглянуть ему в глаза, но он еще крепче прижал ее к себе и прошептал ей в самое ухо:

— Дети для меня ничего не значат, если я не смогу быть с тобой.