Королева сплетен - Мэг Кэбот Страница 66

Ох!

Потрясенная до глубины души, я выдаю:

– Именно поэтому у тебя так удачно сложилась карьера, жизнь и отношения с твоей девушкой? А то, что Викки так великолепна в своем платье, что твои родители, кажется, помирились и что все гости, как ни странно, веселятся – это… как?..

Голос мой затихает, поскольку до меня медленно доходит, что он улыбается.

– Шутка, – объявляет он. – Это была шутка. Я же говорил, что неудачно шучу.

И вот тут он подтягивает меня к себе и целует.

Я в полном ступоре, не понимаю, что происходит. То есть… понимаю, но… у меня не укладывается это в голове. Люк де Вильер целует меня. Руки Люка де Вильера обнимают меня и крепко прижимают к себе, я слышу, как сильно бьется в груди его сердце. Так же, как мое. Губы Люка де Вильера осыпают мои губы тысячами легких, как перышки, поцелуев.

И мои губы приоткрываются, сдаваясь под его натиском. Он целует меня долго, крепко и сладко, и я прижимаюсь к нему всем телом, потому что ноги совсем не держат меня – его руки, единственное, что не дает мне упасть. Его язык у меня во рту, словно он никак не может насытиться мной, и я чувствую, как сквозь брюки ко мне прижимается что-то твердое. Его рука, которой он врезал Энди, накрывает мою грудь под тонким шелком платья. Мне хочется, чтобы он делал это снова и снова, и я издаю стон…

– Господи, Лиззи, – говорит он, и я совершенно не узнаю его голос.

А в следующий миг он поднимает меня и усаживает верхом на ближайшую бочку. Ноги у меня непроизвольно раздвигаются, и он встает между ними. Платье вдруг тоже оказывается расстегнутым, хотя я не понимаю, как ему это удалось – застежки-то были спрятаны. И я чувствую его пальцы – и теплые солнечные лучи, врывающиеся сквозь маленькие оконца под потолком – на своей обнаженной груди.

Никак не могу остановиться – все целую и целую его и ерошу густые темные волосы. Его губы отрываются от моих и пускаются в путь вниз по подбородку, к горлу и дальше, к темной кожице сосков. Везде, где моего тела касается солнце, его губы оставляют поцелуи.

Потом он вдруг шепчет:

– Господи, Лиззи, на тебе же нет белья!

А я отвечаю:

– Не хотела, чтобы оно просматривалось через платье… У меня такое ощущение, что солнечные лучи пронзают меня насквозь. Спустя мгновение я уже ни о чем не думаю и ничего не чувствую, кроме солнца, которое, кажется, превратилось в сверхновую звезду прямо в винном погребе месье де Вильера.

А потом Люк выпрямляется, берет меня за талию, пододвигает к себе ближе. И я понимаю, что между нами не осталось расстояния. Он целует меня в шею, плечи и везде, где может достать солнце. А потом солнце накрывает меня всю, и я словно купаюсь в его золотистых каплях. Я кричу от того, как мне хорошо, и Люк кричит вместе со мной.

Потом он просто стоит и прижимает меня к груди, тяжело дыша мне в волосы, и я понимаю, что мы только что занимались любовью прямо на бочке.

И это просто фантастика. Мне даже не пришлось думать о том, как самой достичь удовольствия. Люк прекрасно обо всем позаботился.

– Кстати, а я говорил, что, кажется, влюблен в тебя? – спрашивает он.

Я смеюсь. Просто не могу удержаться.

– А я говорила, что это чувство взаимно?

– Что ж, это значительно облегчает дело, – отвечает он. Он не двигается, я тоже. Как приятно вот так быть рядом с ним.

– Думаю, стоит сообщить тебе, что я решил все же пойти на курсы в Нью-Йоркском университете, куда меня приняли.

Интересно, он почувствовал, как радостно у меня подпрыгнуло сердце? Хотя я стараюсь придать своему ответу небрежность:

– Правда? Забавно. Я тоже решила перебраться в Нью-Йорк.

– Хм. – Люк прижимается ко мне лбом. – Ну разве не совпадение?

– Удивительное, – улыбаюсь я.

Чуть позже мы рука об руку выходим из подвала и как раз вовремя: жених с невестой режут многоярусный свадебный торт. Агнесс, первой заметив нас, бросается к нам с фужерами шампанского на подносе. Мы берем по фужеру и, улыбаясь, смотрим, как Викки и Крейг кормят друг друга тортом.

– Надеюсь, они не станут размазывать его друг другу по лицу, – говорю я. – Терпеть не могу, когда на свадьбах так делают.

– К тому же тогда тебе придется выводить шоколадные пятна, – добавляет Люк.

– Даже не говори, – содрогнувшись, шепчу я и хватаю его под руку.

– А, привет, – говорит появившаяся откуда-то Шери, и Чаз – за ней следом. – Где вы пропадали?

– Нигде, – тут же отвечаю я, краснея до кончиков волос.

– Ясно, – понимающе улыбается Шери. – Я там бывала.

– О чем это вы? – спрашивает упустивший нить разговора Чаз. – Мне пришлось везти этого недотепу на станцию. Я решил, Лиззи, что отныне буду сам отбирать тебе ухажеров. Как видно, на тебя тут положиться нельзя.

– Неужели? – спрашиваю я и хитро переглядываюсь с Люком, рука которого лежит на моем плече.

– Я тебе в этом помогу, Чаз, – вызывается Люк. – Мне кажется, с Лиззи тебе в одиночку не справиться.

Чаз, заметив руку Люка у меня на плече, прищуривается:

– Эй, что происходит?

– Я тебе как-нибудь позже объясню, малыш, – успокаивающе похлопывает его по руке Шери.

– Никто никогда мне ничего не рассказывает, – сетует Чаз.

– Тут тебе надо идти к первоисточнику, – поясняет Шери.

– Это значит куда?

– К «ЛБС», куда же еще? – говорит Шери, кивая в мою сторону.

И в этот момент рядом возникает уже изрядно перебравшая Джинни Тибодо и пытается заключить меня в объятья.

– Лиззи! – кричит она. – Я тебя везде ищу. Хотела поблагодарить за то, что ты сделала для моей Викки. Это платье прекрасно! Ты – спасительница! Ты должна открыть свой бизнес!

– Возможно, так и будет, – улыбаюсь я.

В заключение хочется сказать, что мы проследили, какую величайшую роль сыграла мода в развитии нашей культуры и истории. От шкур пещерных людей, носимых ради тепла и защиты, до туфель от «Прадо», которые современные женщины надевают на приемы исключительно во имя красоты и необычности. Мода стала одним из величайших и интереснейших достижений человечества.

Автор данной работы с нетерпением ждет, какие сюрпризы и новинки готовит для нее мир моды и мир вообще – в будущем.

История моды. Дипломная работа Элизабет Николс