Хорошие девочки получают все - Алисия Холлидей Страница 66

– Да, конечно, – пробурчала я, выдавливая улыбку.

Честно говоря, мне бы меньше всего хотелось, чтобы именно сейчас мадам демонстрировала меня своей лучшей ученице. Единственной, кто был принят в «Метрополитен-опера» с первой попытки. Единственной ученице, которой позволено обращаться к мадам по имени.

«Единственной, сравнимой по размеру с маленьким государством», – бурчал мой обидчивый внутренний голос.

«Да, и эта маленькая страна сотрет тебя с лица земли своим пением, так что прекрати дуться и послушай, что она посоветует. Если тебе повезет, Ренату охватит такое сильное желание показать свое превосходство, что ее советы действительно могут оказаться полезными».

Воздух еще продолжал вибрировать от завершающих нот исполненного мной отрывка, я медленно открыла глаза и улыбнулась. Я знала, что «вышибла Пуччини с поля», как сказал бы Джейми.

«Почему я думаю о Джейми?»

Скрестила руки и ждала, стараясь казаться кроткой и готовой принять любой совет с благодарностью. Это, правда, было нелегкой задачей, ведь я всегда знаю, хорошо или плохо спела, а на сей раз мое пение было поистине превосходным.

«На прослушивании я произведу фурор!»

– Ты провалишься на прослушивании, – провозгласила Рената.

Мое лицо вытянулось.

– Что… что вы сказали?

Я заметила, что мадам раскрыла рот от удивления, и немного успокоилась.

Рената подняла с дивана свою тушу и покачала головой:

– Ты ужасно пела. Если это лучшее, что ты можешь… А до прослушивания так мало времени… Значит, надеяться не на что.

Я не верила своим ушам. Ей что, медведь на ухо наступил? Или мне? Как я могла так ошибаться относительно своих способностей?

– Но, Рената, я безупречно отработала эти отрывки. Я никогда не пела Пуччини лучше, чем сегодня. Что ты… как ты можешь…

Она фыркнула:

– Если это лучшее, что ты можешь продемонстрировать, то немедленно прекрати петь вообще. Поверь – я говорю это для твоего же блага. Ты никогда не поднимешься выше хористки второго состава в захолустном театре. У тебя визгливый голос, к тому же поешь ты довольно невыразительно. – Каждое слово, пронзая стрелой мое сердце, оставляло на своем пути очередную разрушенную мечту.

Рената горделиво подняла голову и посмотрела на меня с гаденькой ехидной улыбочкой:

– У тебя нет шансов. Лучше откажись сразу.

Мадам наконец обрела дар речи, да еще какой!

– Ты… ты… тупица! Как ты можешь так говорить о моей дорогой Брианне? Ее пение было прекрасно. Она пела Пуччини с таким чувством, что могла бы и статую растрогать до слез. Ты, конечно, кое-чего добилась в жизни, Рената, но в душе так и осталась унылой, завистливой девочкой, которую я долго учила. – Она вскочила и бросилась обнимать меня: – Не обращай на нее внимания, дорогая. Я надеялась, что успех излечит ее от неуверенности в себе, но, похоже, ошиблась. Уходи, Рената, и молись, чтобы твоя злобная тирада не поколебала боевой дух моей новой любимой ученицы.

Рената прищурилась, окидывая гневным взглядом меня и мадам, и выскочила из комнаты, но в дверях обернулась:

– Отлично, я уйду, но знайте: если моя честная оценка способна разрушить малую толику уверенности, которая у нее, возможно, есть, значит, ей не место в первых рядах. В нашей профессии выживают лишь сильные; а если воробушек думал иначе, то мне очень жаль его.

Я наконец тоже обрела дар речи.

– Если вы считаете, что быть злобной… ведьмой… это единственный способ доказать свою силу, то мне очень жаль вас.

Рената раскрыла было рот для ответа, но ее лицо вдруг приняло странное, почти печальное выражение. Она лишь издала раздраженное сопение и удалилась, хлопнув дверью.

Я выдохнула, и меня охватила дрожь – замедленная реакция на произошедшее. Я только что оскорбила человека, который вполне может влиять на мою будущую карьеру в течение многих лет. Выступила против женщины, известной своей склонностью к интригам и сплетням.

«Я знала, каковы ставки, и не отступила. Хорошо бы не забыть об этом в следующий раз, когда придется обедать с Лайлом и Элинор». Пару минут я гордилась собой. Затем начала бояться, что Рената права.