Только ты - Элизабет Лоуэлл Страница 66

— Пока все выглядит хорошо, — ответил он. — Каменные стены и маленькая жила золотой руды.

— Золото?

— Да. Но отнюдь не целая куча.

— О…

— Не расстраивайся преждевременно. Я прошел-то десяток шагов.

Ева уловила веселые нотки в голосе Рено и улыбнулась, несмотря на тревогу.

— И потом, — сказал он, — разве испанский журнал не упоминает о слитках золота, которые так и не были отправлены в Нью-Спейн?

— Упоминает. Там их было шестьдесят два.

Из шахты послышался свист.

— Ты мне не говорила об этом раньше.

— Я начала было говорить об этом вчера вечером, но ты отвлек меня.

Из шахты донеслись раскаты смеха: Рено вспомнил, как он отвлек Еву.

…Ева наклонилась над костром перевернуть кусок оленины, продолжая рассказывать об испорченной странице, которую она только что пыталась расшифровать. Рено слушал вполуха, не отводя глаз от тонкой фигуры девушки. То ли ее поза, то ли деловитый голос, выговаривавший староиспанские слова, неожиданно для него самого разожгли в нем желание. Они едва успели сбросить с себя одежду, и Рено овладел девушкой, ощущая жар костра с одной стороны, прохладу ночного воздуха с другой и тепло ее тела в центре.

— Нет, это ты отвлекла меня, — возразил Рено.

Ответом ему был смех Евы…

Пол под ногами Рено стал круто уходить вниз. Золотая жила так же резко повернула вниз, и это было свидетельством того, что штольню создавали, следуя за мощной жилой, а не по какому-то особому плану.

Рено продвигался сравнительно быстро, но в то же время осмотрительно, освещая себе путь фонарем. В целом шахта казалась прочной, если, конечно, исключить те места, где она проходила через рыхлые породы, которые не спеклись в горниле земной печи. В этих местах, а также там, где порода сильно растрескалась, испанцы поставили крепежные балки.

Было много боковых ответвлений, таких узких, что в них могли проникнуть только дети. Рено заглядывал в каждое, но там не было ничего, что могло представить интерес.

— Рено! Где ты?

Эхо несколько раз повторило звук голоса Евы.

— Я иду, — отозвался он.

Повернувшись, Рено направился к устью шахты и столкнулся с Евой. Она держала в руке фонарь.

— Я сказал, чтобы ты ждала снаружи, — строго произнес Рено.

— Я ждала. Потом свет твоего фонаря исчез… Когда я позвала, никто не ответил… Я не знала, все ли у тебя в порядке.

Рено посмотрел в золотые глаза Евы и понял, что ему не удастся удержать ее снаружи, если, конечно, он не свяжет ее, словно теленка, которого собираются клеймить.

— Иди позади меня. Не жги зря свой фонарь. Держи под рукой спички на тот случай, если что-то случится с моим. У меня есть свечи, но это на крайний случай.

Ева кивнула и облегченно вздохнула, довольная тем, что ей не придется воевать с Рено из-за того, чтобы войти в шахту. А воевала бы она непременно: ей было просто невыносимо ждать снаружи.

— Эта часть шахты достаточно надежна, — сообщил Рено.

Свет от фонаря дрожал и плясал, как живой, когда Рено показывал на стены, потолок и пол из скальных пород.

— Я думала, что в шахтах обязательно ставят деревянную крепь, — сказала Ева, с недоверием глядя на голые стены.

— Только не в твердых породах. Здесь крепь не нужна, если рудное тело не слишком велико. А в противном случае его частично оставляют в виде опор.

В глаза Еве бросилась белая порода.

— Что там справа? — поинтересовалась она.

— Небольшая жила.

— Золото?

Рокочущим грудным звуком Рено подтвердил это.

— Точно такая, как тот кусок в мешке.

— Откуда испанцы узнали, что здесь есть золото, если его не видно снаружи? Или они тоже стержни использовали?

— Возможно. А могло быть и так, что жила где-нибудь в другом месте выходила на поверхность. Рено показал на стену.

— Похоже, это конец ствола, а не начало. Характер пород меняется примерно в десяти фунтах от входа. Судя по наклону жилы, она может выходить где-нибудь возле ниши, которую ты нашла.

Некоторое время было слышно только, как цепляются ботинки Рено за неровный пол штольни.

— Осторожно, — предупредил Рено. — Впереди крутой спуск.

Ева огляделась. Характер породы, из которой были сложены стены, не изменился.

— С какой стати они вдруг решили копать вглубь? — произнесла она.

— Это старая, как мир, техника, — ответил Рено. — Находят жилу, следуют за ней и оставляют штольню, когда выберут всю руду, или же ищут новую жилу.

В местах ответвлений от штольни на стене была нарисована стрелка, указывающая на выход. Если Рено заходил в боковую штольню, он отмечал ее своей стрелкой, чтобы не заходить сюда повторно.

Некоторые штольни были пронумерованы. Большинство же из них нумерации не имели. Кое-где штольни образовывали настоящий лабиринт. Иногда они были прорыты в твердых, как сталь, породах, в других случаях породы были мягкими, как пирог.

— Почему стрелки показывают в сторону устья скважины? — спросила Ева.

— В шахтах все стрелки показывают на выход. Чтобы ты не лез все глубже и глубже, если заблудился.

Перед началом крутого спуска Рено и Ева увидели крепежные балки. Дерево было грубо отесано. В некоторых местах виднелись остатки коры.

От основной штольни в разных направлениях и на разных уровнях шли ответвления. Некоторые из них были завалены. Камни на полу других служили предостережением о ненадежности потолков или стен.

— А для чего эти норы? — спросила Ева. — Большинство из них никуда не ведут, это тупики.

— Их называют норами койота. А роют их для того, чтобы определить направление жилы. Когда снова выходят на жилу или находят новую, побогаче, боковой туннель оставляют и концентрируют внимание на основном.

— Какие узкие штольни! Я с трудом в них пролезу. Индейцы, должно быть, были меньше, чем дон Лайэн.

— Это были дети. Это они рыли норы койота.

— Боже мой! — воскликнула Ева.

— Это была дьявольская работа, хотя и под руководством иезуитских священников… Побереги голову.

Ева пригнулась и продолжила путь в полусогнутом положении. Рядом в три погибели согнулся Рено.

— Мальчики рыли норы, нагружали мешки и вытаскивали руду на поверхность, — пояснил он. — Здесь, видно, была мощная жила. Они ведь не роют даже на дюйм шире, чем требуется.

Рено помолчал, внимательно изучая забой, затем, согнувшись, продолжил путь.

— Когда руда доставлена на поверхность, девочки и маленькие мальчики молотком разбивают ее на мелкие куски. Затем ее засыпают в дробилку, где взрослые рабы измельчают руду в пыль.