Очаровательный соблазнитель - Александра Хоукинз Страница 65

Зеленые глаза девушки тут же превратились в две льдинки, и она высвободилась из его объятий. Уинни предпочитала быть злой, нежели уязвимой. Она и так отдала этому человеку слишком много. Если он заберет еще и этот кусочек ее души, она просто рассыплется, оставив после себя пустоту.

– Почему я должна доверять человеку, который ведет собственную игру? – спросила Уинни, уловив в упреке Кинана сожаление.

– У меня были на то причины, – проворчал он. – Уинни, может быть, ты и водишь родных за нос, перекладывая вину на других, но я тоже сражаюсь. И речь сейчас не о Рекстере.

– Вот тут я с тобой не соглашусь. Если бы лорд Невин подумывал о женитьбе на другой достойной даме, ты стал бы волочиться за ней, а не за мной.

Ее спокойная уверенность выбила у Кинана почву из-под ног.

– Смешно. Возможно, я бы познакомился с этой мифической женщиной. Может быть…

– Соблазнил бы ее?

Он непристойно выругался себе под нос.

– Хочешь знать правду, Уинни? Я не могу сказать, как далеко бы я зашел. Ты это хотела услышать?

– Мне твои признания ни к чему. Не мне тебя судить, – напряженным голосом ответила девушка, хотя по ее тону было ясно, что она лукавит, – она уже его осудила.

– Когда ты злишься, твое сердце становится таким же холодным, как и взгляд твоих зеленых глаз. – Кинан отошел от девушки, поглаживая ушибленную шею. – Ни за кем я не бегал. Мне нужна была ты. Только ты.

В его голосе слышались недоумение и раздражение. В душе Уинни взыграла гордыня.

– Я не хочу с тобой ссориться, Кинан. Но твоя… raison d’ê tre [5]не давала мне спать по ночам.

Глаза Кинана потемнели.

– Не смогла сдержаться, да? Ты бросаешься французскими словечками, как будто бьешь человека в спину. Кому, как не мне, понимать, какая между нами пропасть. Я никогда не изображал из себя образованного человека, по крайней мере, у меня не было таких учителей, как у твоих драгоценных братьев. Поливай меня грязью, если хочешь, чернослив мой, но ты не сможешь отмахнуться от правды: это мои губы льнули к твоей груди. Тебе нравилось наслаждение, которое я тебе дарил, но при этом ты не забывала о наших различиях и о моих недостатках.

Уинни не стыдилась их близости. Просто он не нашел нужных слов, и ей хотелось опуститься на пол и зарыдать.

– Ты хам и хвастун! Я отлично понимаю: берут то, что предлагают. И прекрасно осознаю, от чего ты отказываешься.

Кинан не сводил с нее глаз. Словно со стороны Уинни наблюдала за тем, как сжимаются его пальцы, как будто он представлял ее в своих объятиях. В глазах Милроя плескалась страсть. Так грустно, что он не смог высказать того, что кипело у него внутри, она ведь так жаждала его признаний! Так же сильно, как и прикосновений.

– Трус! – бросила Уинни в лицо Кинану и увидела, как он побледнел – удар пришелся прямо в цель. – Зачем ты сегодня пришел?

– И правда, зачем? Неблагодарная дикая кошка! – взорвался Милрой. – Со дня нашего знакомства ты прячешься за проблемами. Я положил им конец.

Уинни провела пальцами по одной из любимых ваз своей матери.

– Для меня возможно. А для тебя? Эти люди не привыкли, чтобы мешали их планам.

Лицо Кинана стало совершенно серьезным.

– Я тоже к этому не привык. И тебе, и этим мерзавцам стоит принять это в расчет.

Он подставил себя под удар. Они могли бросить ему вызов.

– Ты не должен отвечать за меня, Кинан Милрой.

– Как и ты за меня, – раздраженно, как и она, ответил он. – Тебя это не касается.

«А жаль!» – подумала девушка. Кинан говорил чистую правду.

– У тебя талант: ты умеешь разделять плотские утехи и чувства. Я же не способна безжалостно рвать свою душу на части. Поэтому мне приходится выбирать.

Милрой обнажил зубы в подозрительной усмешке.

– Опять условия, Уинни?

Она мимоходом дернула плечом, чтобы снять накопившееся напряжение.

– Да, если хочешь. Моя роль в твоей кампании против герцога Рекстера закончена, поскольку я не имею ни малейшего желания выходить замуж за лорда Невина. – Уинни взглядом пресекла его возражения. – Ты рисковал жизнью, чтобы защитить мою репутацию. Но, сделав меня своей любовницей, перечеркнул сей благородный поступок.

Испуганный Милрой хотел было подойти к Уинни, но остановился, когда она попятилась.

– Ты мне не любовница! – с негодованием воскликнул он.

– Да? Я недостойна даже того, чтобы быть твоей любовницей?

– Нет! Ты все переворачиваешь с ног на голову, черт побери!

Девушка коснулась живота, уже жалея Милроя.

– Ты так и не впустил меня в свою жизнь. А как же любовь, Кинан? Ведь были в твоей жизни люди, которых ты любил?

Ее спокойный голос, казалось, вывел его из себя.

– Пару человек… Какая разница?

Глаза Уинни невольно наполнились слезами.

– Разница есть! Почему я никогда не видела тех, кому отведено место в твоем загадочном сердце?

– Им не место в твоем мире, Уинни. И мне там тоже не место.

– Не надо! Имей мужество признать, что ты сам являешься рабом предрассудков. Я никогда не попрекала тебя тем, что ты не знатен. Мне больно, от того что ты стыдишься своих чувств ко мне. – Она отвернулась и решительно вытерла выступившие слезы.

Ошеломленный Кинан схватил ее за руку, не давая уйти.

– Стыжусь? Какая глупость! У меня замирает сердце, когда я всего лишь смотрю на тебя!

– Думаешь, ты первый сказал мне о том, что я красива? – рыдала девушка. – Множество мужчин рассыпа́лись передо мной в комплиментах в надежде завоевать мое сердце. Кроме сожаления, что я не могу ответить на их чувства, я ничего не испытывала. Ты единственный, кого я полюбила. И предложила тебе все… рискнула всем… в надежде… – Злость и разочарование не дали ей закончить.

– На что ты надеялась, Уинни? – продолжал Кинан настаивать на ответе.

Она покачала головой.

– Уже ни на что. Большего я тебе дать не могу, иначе погублю себя. Оставь мне хоть что-то, когда уйдешь.

– Но мы не можем расстаться вот так!

Его поспешный поцелуй сделал ей только больнее. Уинни вырвала руку и отошла подальше.

– Мы должны это сделать. Если не ради себя, то ради ребенка, которого я ношу под сердцем.

Кинан едва не согнулся пополам.

– Ребенка? Ты уверена?

– В том, что ты его отец? – Уинни отошла еще на несколько шагов. – Никогда не думала, что ты настолько жесток.