Гнев дракона. Эльфийка воительница - Бернхард Хеннен Страница 65

Курунта бросил на бессмертного встревоженный взгляд. Что они хотят продемонстрировать? Может быть, это угроза?

Мадьяс обернулся к нему.

— Я слышал, что красоту с твоего лица выжег безбородый евнух, Датамес, гофмейстер бессмертного Аарона. Я не понимаю, почему Аарон не приказал содрать с этой собаки кожу. Я полагаю, что если мужчине отрезать его хозяйство, тем самым он утрачивает часть рассудка. Подобных созданий уже нельзя понять. Их удерживают только суровые наказания. Ты должен увидеть, как я обхожусь с подобными полумужами, когда они меня разочаровывают.

Курунта терпеть не мог, когда с ним говорили о случившемся во время Небесной свадьбы бессмертного Муватты, когда неуклюжий гофмейстер изуродовал его во время боя. Его никогда не побеждали! Из-за несчастного случая разгорелся пожар, и его лицо и многое другое стали жертвой пламени. С тех пор его терзало желание заполучить Датамеса в свои руки. Не проходило ни дня, чтобы Курунту не мучили ожоги. Единственным утешением служило то, что он представлял себе, что сделает с Датамесом. Гофмейстер умрет медленной смертью.

На площадь перед дворцом вывели двоих крупных, несколько женоподобных мужчин. У обоих на лбу была татуировка, напомнившая Курунте извивающуюся ящерицу. Один из двоих попытался броситься наземь, но стражники бессмертного удержали его. Черные слезы текли по щекам мужчины. Он был накрашен. Второй держался лучше. Он стоял прямо и бросал на бессмертного разъяренные взгляды.

— Эти двое евнухов украли у одной из моих наложниц жемчужный браслет, — пояснил Муватта и рассмеялся. — Нужно быть евнухом, чтобы так сильно желать браслет и быть готовым рискнуть ради него жизнью.

Стоявший прямо евнух издавал неразборчивые звуки.

— Избранным, которым дозволено входить в мой шатер, мы отрезаем языки, чтобы они ничего не могли рассказать, если вдруг станут свидетелями разговора, не предназначенного для их ушей.

Курунта с интересом наблюдал за тем, как обоим мужчинам надевают широкие кожаные ошейники на шею и браслеты на запястья. На четвертовании ему еще никогда не доводилось присутствовать.

К кожаным ремням прикрепили пеньковые веревки, затем привели восемь лошадей, каждая вторая из которых была взнуздана как рабочая. К каждой конечности привязали по две лошади. Евнуху, который с достоинством принимал свою судьбу, была оказана честь быть первым.

Судья, невысокий сутулый мужчина, за поясом у которого висел изогнутый нож, снял с приговоренного бесшовную юбку. Затем проверил веревки.

— Для того, чтобы разорвать человека, требуется немалая сила, — весело объявил Мадьяс. — Иногда судье приходится немного помочь.

Курунта спросил себя, что может сделать горбатый, если лошадям не хватит сил. Парень выглядел не особенно сильным. Он поднял руку и отдал приказ. Канаты натянулись. Евнуха рывком сбило с ног и на веревках подняло над изрытой землей примерно на полшага.

Над площадью воцарилась напряженная тишина. Затаив дыхание, все придворные, как завороженные, наблюдали за спектаклем.

— Хороший человек, — пробормотал Мадьяс. — Храбро держится. Как думаешь, Курунта, что он потеряет первым, руку или ногу?

— Ему действительно оторвут все четыре конечности? — спросил посланник, не отводя взгляда от представления. Каждая мышца в теле евнуха натянулась до предела. Он был крепко сложен. По телу струился пот. Лицо искажала гримаса гнева и боли.

— Отрывают только три конечности. Четвертая пара лошадей убегает с тем, что осталось. Это…

Мадьяса перебил отчетливо слышимый хруст. Евнух закричал. Его правая нога неестественно вывернулась.

— Начинается! — восхищенно произнес Мадьяс. — Сначала выворачиваются руки и ноги. Суставы — самые слабые места. Потом начинают рваться кожа и мышцы. Последними — сухожилия.

Конюхи тянули лошадей под уздцы, обрушивая плети на их головы. Животные упирались копытами в землю и тянули изо всех сил. Веревки натянулись до предела.

— Мой придворный врач утверждает, что от напряжения рвутся даже мышцы живота и внутренние органы. Однажды он разрезал тело четвертованного раба, чтобы провести исследования.

Курунта видел, как вывернутую ногу рвануло. На коже бедра образовались разрывы. Евнух все еще сжимал веревки, закрепленные на запястьях.

Еще один рывок. В районе паха пошла кровь. Мышцы лопнули. Нога еще некоторое время висела на окровавленных волокнах, затем оторвалась полностью. От боли евнух мотал головой из стороны в сторону, но кричать перестал.

Три упряжки продолжали тянуть. Почти тут же послышался треск, когда вывихнулась левая рука. Евнух хрипло дышал. Слышны были только эти хрипы и фырканье лошадей.

Мадьяс поднялся.

— Этот человек храбро сражался, — крикнул он. — Может быть, он и был вором, но честь свою он восстановил. Облегчи ему уход, горбатый.

Одобрительное бормотание сопровождало его слова. Курунте показалось, что изменять наказание потому, что наказываемый проявил храбрость, было непоследовательно. Разве это не свидетельствовало об ошибке во время произнесения приговора? Милость — для неуверенных! Истинный правитель отвечает за принятые решения. Так, как бессмертный Муватта.

Палач вынул из-за пояса меч. Одним глубоким надрезом он перерезал сухожилия и мышцы левой подмышки. Практически в тот же миг рука уступила силе тянущей в сторону упряжки и оторвалась.

Похоже, евнух потерял сознание. Он не отреагировал, когда горбатый сделал надрез и на его правой руке, что завершило представление. Тело собрали молодые конюхи. Бесшовную юбку умершего судья продал худощавому придворному.

На площадь перед шатром вывели восемь свежих лошадей.

Мадьяс положил руку на плечо Курунты.

— Идем со мной, я хотел бы представить тебя своей дочери Шайе, чтобы твой король не считал меня жуликом. Ты увидишь, она — один из самых благородных цветков, которые когда-либо расцветали в степи.

Курунта поразился внезапной смене настроения бессмертного. Опираясь на маленькую рабыню, он со вздохом поднялся на ноги. За те луны, что он лежал, оправляясь от ожогов, нанесенных ему гофмейстером бессмертного Аарона, он разжирел. Ему срочно требовался поход, чтобы вместе с потом выгнать бесчисленное множество накопленных фунтов. Вскоре он снова будет стоять бок о бок со своим правителем и поможет ему раздавить войска Арама на равнине Куш.

— Тому подвывающему оборванцу пощады не будет, — громким голосом заявил Мадьяс. — А когда ты закончишь с ним, казни эту маленькую шлюху! — Вытянув руку, он указал на стоявшую рядом с Курунтой рабыню. — Она оскорбила нашего гостя и опозорила наш двор. Ее кровь должна смыть наш позор.

Малышка обернулась. Широко открыв рот, она уставилась на Курунту. А затем плюнула ему под ноги.

Мадьяс рассмеялся.

— Похоже, она не совсем лишена огня.

Курунта отвесил ей пощечину, швырнувшую женщину на землю. Кольца оставили на ее щеке кровавые следы.