Одинокая звезда - Ирина Касаткина Страница 65

– Да что там могло быть особенного? Обыкновенный мент! И к тому же чучмек.

– Скажу тебе по секрету – я был у нее сегодня дома. И видел, как она смотрела на его портрет. Как на святого. Она до сих пор в него влюблена и потому никого к себе столько лет не подпускает.

– Ты сам часом не влюбился в нее? Уж больно заступаешься за эту стерву. Как у меня на нее до сих пор руки чешутся! Но математик она, действительно, классный, поэтому трогать ее не велено. А жаль!

«Так я тебе и скажу», – подумал Гарик. И не отвечая на ее вопрос, стал расспрашивать о работе. Работой Тихонова была довольна и зарплатой тоже – а также широкими возможностями, которые открывала перед ней высокая партийная должность. Но, не услышав с его стороны интереса к ее пикантному рассказу, вскоре повесила трубку.

«Две недели! – думал он, приходя в себя. – Только две недели счастья, и потом целая жизнь в одиночестве. Бедняжка! А мы еще ей душу мотаем. И эта тоже – святоша партийная. У самой… разве только негра не было. Гадом буду, если кому позволю Олю хоть пальцем тронуть. Не любовником, так хоть другом попытаюсь ей стать. А там посмотрим».

– Мамочка, к нам сегодня в садик наши первоклассники приходили, – радостно сообщила Леночка вернувшейся с работы Ольге. – Веня, Вася и другие мальчики и девочки. Ты знаешь, мы на наших занятиях почти то же самое учим, что они в школе. И Гена, и Марина, и я – все это уже проходили. Ой, я такое придумала, такое! Ни за что не догадаешься.

– Так может, ты сама мне свою придумку расскажешь?

– Я придумала, чтобы мы за эту зиму выучили то же, что они. И все вместе сразу поступили во второй класс. Может быть, так можно? Мамочка, узнай, а? Мы ведь умеем читать и писать. Я уж не говорю про нас с Геной – мы, наверно, математику и за третий класс знаем. Но я не хочу в третий – я хочу с нашими ребятами соединиться. Чтобы все – в один класс. Вот было бы здорово!

– Что ж, это хорошая идея, – одобрила ее Ольга. – Я постараюсь достать программу первого класса и попрошу, чтобы в конце года учителя организовали вам проверку знаний. И, может, тех, кто справится, запишут сразу во второй. Но неужели тебе не хочется побыть первоклассницей?

– Да что там делать? Я же все это знаю. Мне и во втором, наверно, будет неинтересно. Но там хоть все наши будут, не будет скучно. А математикой я и сама могу заниматься. Ты бы достала мне школьную программу по математике и учебники. И мы с Геной потихоньку сами ее прошли бы.

– Вижу, у вас с Геной наладилось. Как хорошо! А то он, бедненький, так переживал, что ты к нему стала хуже относиться. Даже ко мне обращался за помощью.

– Ой, да он совсем другим стал! Не узнать. Со всеми такой приветливый. И за мной не ходит по пятам, как раньше. Но знаешь, мамочка, он, по-моему, все равно следит за мной. Даже издали. Как чуть что – он сразу рядом. Мы вчера играли в ловитки. Я бежала, а один мальчишка мне ножку подставил. И я с разбегу как растянулась – всю коленку содрала. Так Гена мигом рядом очутился. Поднял меня и помог дойти до доктора. Там мне коленку промыли и зеленкой смазали – вот смотри.

– Не болит коленка?

– Нет, ни чуточки.

– А мальчишку того Гена не побил?

– Нет, тот сразу убежал. Пока мы к врачу ходили, его и след простыл. И знаешь, Гена ничего про него не сказал. Но лицо у него было такое… очень злое. Он мальчишку того, конечно, запомнил. Я боюсь, он его потом все равно поколотит.

– Большой мальчишка был?

– Нет, из малышовой группы. Там есть такие задиры.

– Лена, запрети ему мстить. А то он натворит дел. Возьми с него слово. Скажи, что маленьких обижать стыдно.

– Да я уже сказала. А он говорит: «А маленьким хулиганить можно? И девочкам ножки подставлять. Ничего, – говорит, – он у меня попомнит!» Просто, не знаю, что делать.

Не хотелось Ольге вмешиваться, но пришлось. Она нашла того забияку и, показав ему Леночкину коленку, убедила попросить у девочки прощения в присутствии Гены. Гена стоял рядом со сжатыми кулаками и молчал, но его молчание было нехорошим. Пришлось с ним тоже крупно поговорить. И только после того как он дал честное слово не трогать малыша, у Ольги отлегло от души.

Да, мальчик сильно переменился – Ольга тоже это заметила. Он как-то сразу повзрослел. Гена стал не по возрасту задумчив и часами о чем-то размышлял.

Он больше не докучал Леночке своими приставаниями. Но однажды Ольга поймала его взгляд, украдкой брошенный на девочку, когда он думал, что его никто не видит. Это не был взгляд ребенка. В нем таились забота, и тревога, и молчаливое безмерное обожание. И снова беспокойство закралось в ее душу.

Но ведь они еще малыши, успокаивала она себя. Вот пойдут в школу, появятся новые друзья, новые привязанности. Детская влюбленность пройдет, должна пройти. Не стоит придавать ей такое значение. Тем более что мальчик меняется в лучшую сторону – значит, это чувство ему на пользу.

Идея Леночки о поступлении сразу во второй класс встретила горячую поддержку у старших ребят. Букварь был ими давно прочитан, и теперь и Саша, и Ирочка, и Шурик с Шурочкой успешно овладевали четырьмя действиями арифметики.

Ирочка Соколова по-прежнему относилась к Лене прохладно, что, однако, не мешало ей внимательно прислушиваться к Леночкиным советам и объяснениям. Ирочка очень боялась отстать от Саши и оказаться с ним в разных классах, поэтому она изо всех сил тянулась за остальными ребятами. И хотя математика давалась ей с трудом, благодаря своему упорству и стремлению быть лучше других она справлялась.

В институте у Ольги тоже все обстояло относительно благополучно. Заведующий кафедрой физики, посетив несколько раз заседания математиков, проникся Ольгиными идеями и стал наводить у себя похожий порядок. Он был неплохим доцентом и никаким руководителем, но с ее помощью дела на его кафедре стали улучшаться.

Приближался Новый год. В институте традиционно праздновали его в актовом зале, где ректор раздавал премии и грамоты, после чего все усаживались за праздничные столы.

Но задолго до самого праздника каждая кафедра отмечала его в удобное для большинства сотрудников время – и это время было, как правило, рабочим. В какой-нибудь аудитории, расставляли бутылки и тарелки с угощениями – и начиналось пиршество. Время от времени туда забредали студенты в поисках нужного преподавателя – ведь это была пора зачетов. Их возмущенно выпроваживали и запирали дверь. В нее начинали барабанить жаждавшие «срубить хвост», выводя празднующих из себя.

Ольга была последовательной противницей таких возлияний. Поэтому она сразу предупредила своих сотрудников, что в рабочее время ничего подобного у них на кафедре не будет. Если есть желание собраться своим коллективом – пожалуйста, можно у кого-нибудь дома или в кафе.

– Почему другим можно, а нам нельзя? – недовольно спрашивали ее коллеги, наблюдая, как на кафедру механики протащили ящик водки и корзинку с шампанским.