София - венецианская наложница - Энн Чемберлен Страница 65

К вечеру мы уже пересекли плато и теперь находились в месте, где серо-белые горы сменялись порослью кустарников. Здесь и находился лагерь разбойников. Он был очень хорошо спрятан среди этих гор, и найти его было бы, наверное, не легче, чем иголку в стоге сена.

Я заметил, что в выемках скал всегда скапливалась вода, хотя все вокруг было абсолютно высохшим. За время нашего пути мы не раз попадали под дождь. Мы промокли до нитки не только от дождя, но и от пота.

Наконец нам позволили сделать остановку. Я попытался следить за нашими передвижениями по солнцу, когда я его мог видеть, но облака, а затем и ранний закат поставили меня в совершенный тупик. По расстоянию тоже можно было судить о ситуации. Многие вещи могли бы сбить меня с толку, но неприятная боль во всем моем теле придавала трезвости и уверенности моим суждениям. С момента нашего захвата мы проделали путь, который на седане занял бы у нас не менее четырех дней.

Мои ноги были по колено в грязи. Моя голова кружилась, потому что с утра я ничего не ел и не отдыхал. Если вначале я вздохнул с облегчением, когда понял, что мое увечье не очень болит, то сейчас я уже испытывал страшные муки. Мои бедра и колени не двигались, а между ними пульсировала невыносимая боль, вызывавшая периодические спазмы, которые я не мог контролировать.

Когда я сполз на землю и перестал поддерживать Есмихан на лошади, она в изнеможении упала. В самый последний момент мне удалось подхватить ее. Сжимая зубы, я пытался забыть о своей боли и нежно отнес мою госпожу под навес в хижину, до того как наши захватчики успели мне это приказать.

Хижина оказалась немного больше, чем она казалась снаружи, но вряд ли здесь могло хватить места для нас и всех разбойников. Вход в нее был выложен камнями, но дальше все пространство было больше похоже на пещеру.

Два человека в центре главной комнаты ждали у костра возвращения разбойников. Первая была женой атамана, очень худенькая женщина. Она безбоязненно представала перед всеми этими мужчинами без вуали и замахнулась даже на самого огромного своим половником, когда он приблизился к ее супу. Эта бесстрашная манера поведения заставила Есмихан еще больше сжаться под своей вуалью и сильнее прижаться ко мне. Для моей госпожи такое поведение женщины было столь же неестественным явлением, как евнух для европейца.

Второй человек беспокоил меня больше. Он был одет в лохмотья и в простую, без полей, шерстяную шапочку бродящего дервиша. Он казался немного полноватым для такой роли, но что больше всего насторожило меня — это его взгляд: как будто он узнал меня и я должен был узнать его тоже. Тайны и загадки всегда меня нервировали. Они были одинаковы и у мусульман, и у христиан — они меня пугали.

В этот момент у меня были и другие проблемы. Я был очень рад, когда разбойники приказали мне и моей госпоже отправиться в другую комнату. Я пробрался через низкую дверь в одну из дальних комнат. Даже несмотря на то, что она была далеко от огня и заселена к тому же дюжиной коз, здесь мы могли укрыться от чужих глаз.

Сафи тоже приказали проследовать в эту комнату вместе с нами, но она не была готова смириться с таким домом. Первым делом она решила размять ноги, уставшие от езды, и делала это с грациозностью танцора.

Есмихан же не могла подняться, даже если бы захотела. Она сидела и плакала. Она раньше видела коз в жареном виде целиком или нарезанных на блюде с шафраном и рисом, а здесь она столкнулась — о, ужас! — с настоящим запахом их жизнедеятельности. Конечно, ей ничего не оставалось делать, как плакать.

Я разул свою госпожу и сделал все от меня возможное, чтобы ей было удобно. К счастью, моя госпожа была настолько уставшей, что сразу же уснула. Я приоткрыл ее жакет и вуаль и с радостью обнаружил, что вся остальная ее одежда осталась сухой.

Я быстро укрыл ее вуалью снова, как только услышал чьи-то шаги. Это была жена атамана, которая принесла суп с ароматом мяты, простой хлеб и сыр. Позже она вернулась с парой старых, но теплых и сухих одеял. Она только скептически фыркнула, когда я поблагодарил ее, как будто хотела сказать: «Да, хорошо, вы можете поблагодарить меня, если выберетесь отсюда живыми».

Для себя я заметил, что несмотря на те богатства, которые доставили сюда разбойники, труд этой крестьянки был более важным для нас: этот вкусный овечий сыр, хлеб, шерстяные одеяла.

— По крайней мере, это означает, что они не собираются морить нас голодом.

Эти слова прокомментировали беззаботное поведение Сафи. Жена разбойника еще не успела выйти из комнаты, а дочь Баффо уже уселась на пол и начала с аппетитом поглощать принесенную еду.

— Конечно, нет, — сказала Сафи, откусывая очередной кусок хлеба. — Какая польза в мертвых заложниках?

— Нас что, будут держать в заложниках? Для чего?

— Из-за выкупа. И мести. — Аппетит Сафи не уменьшился от этих слов.

Казалось, что Сафи только и мечтала, чтобы исчезнуть из поля зрения Мурата, чтобы испытать что-то новое и, соответственно, изведать новый поворот своей судьбы.