Проклятая война - Людмила Сурская Страница 65

Угар от победы потихоньку проходил. Жизнь входила в привычную колею. Дежурный офицер принёс полученную от Сталина поздравительную телеграмму. А через несколько дней, после этого, его вызвали на доклад в Москву. "Юлия, милая, наконец-то я усну в твоих объятиях".

Прилетели днём. В окно были видны встречающие офицеры и генералы. На их плечах красовались погоны. Для Рутковского это была новость. С аэродрома, чтоб сразу доложить о завершении Сталинградской операции, поехали в Кремль. Начиная от ворот и до кабинета Сталина, часовые при виде их, брали "на караул". Понятно было, что выполнялось распоряжение Главнокомандующего. Оказаны небывалые почести. Рутковский волновался, похоже другие не меньше. Сталин, не дав им доложить о прибытии, торопливо направился навстречу и, улыбаясь, стал пожимать руки. Чувствовалось по всему, что он был доволен. Беседовали долго. Распрощавшись с товарищами, Рутковский поехал домой, ему дали пару дней. В срочном порядке предстояло вернуться под Сталинград. Штаб и управление Донского фронта переименовывались в Центральный фронт. Спешно надо было перебазироваться в район Ельца.

Он летел домой, перемахивая через две ступеньки. Сердце билось в груди безумной птицей. Счастье- это правильный выбор двух вещей: человека рядом и дела. У него это есть: семья и армия. Дверь открыла Адуся, как всегда прыгнув и обвив ручками шею, заверещала:

— Папуля, ты такой герой, такой… — Её сочные поцелуи разогрели его лицо.

— Адуся, солнышко, где мама?

Услышав его голос, Юлия, смущаясь, не дать не взять, как в день их знакомства, появилась в дверях кухни. Маленькая, смущенная.

Отпустив дочь, он шагнул к ней.

— Люлюсик, золотко моё!

Его руки, сойдясь кольцом за спиной жены, подняли её на уровень губ, тревожные глаза искали её взгляд: прощён или нет? Несмелая улыбка колыхнула уголки её маленьких губ, они раздвинулись и припали к нему. "Прощён, значит, ошибки нет…" Со всей силой изголодавшегося без ласок любимой женщины мужчины, он впился ей в рот. До ушей долетело бурчание Ады:

— Не увлекайся нежностями очень-то, я рассказов твоих хочу послушать страсть как. Это ж Сталинград.

Война пугала, но и притягивала. Но отец несвязно пробормотал:

— Ада, потом, потом…

Подхватив жёнушку на руки, он шагнул в спальню и закрыл дверь. Руки рвали в нетерпении одежду, а губы торопились в свой сумасшедший бег по телу. Над ними сплелись и разрядились фейерверком, разлука, любовь, тоска и страсть.

— Ада… Неудобно, — всё же набравшись сил выдохнула Юлия.

— Она взрослая девочка и всё понимает, — не желал ничего отдалять он.

— Я схожу с ума, — прошептала она, прижимаясь к горячему телу мужа.

— Нас безумных пара…

Потолок качнулся и поплыл, не хватало воздуха… Она высвободилась и сделала глоток.

— Юля, Юлия, сладкая моя, потерпи, я такой голодный…

Её руки взлетели к стриженному затылку. Усталые губы, потянулись опять в сумасшедшую пляску.

— Ты не так меня понял, я хочу умереть в плену твоих ласок и возродиться лишь для того, чтоб умереть вновь… — прошептала с мягкой укоризной она.

— Юлия!!!…

Обессиленная, Юлия улыбалась подставив лицо под нежные поцелуи и его безумную страсть. "Пьяна без вина. Опьянела от счастья! — бенгальским огнём полыхало в голове. — Неужели счастье возможно!"

Он повернул к ней лицо, пряча неуверенность, спросил:

— Ты больше не сердишься?

— Нет.

Он поцеловал её в губы и повернулся на бок к ней лицом.

— И ни о чём опять не хочешь спросить?

— Нет. Я приняла решение и если тебе так удобно, пусть это будет. Лишь бы был жив и здоров, — прижалась она к такой мощной и желанной груди.

Он не верил своим ушам. Переспрашивать страшно и оттого бубнил горяча её щёку:

— Ты потрясающая женщина. Но я должен покаяться — Люлю, всё понимаю, что ты вольна в выборе, но я не отпустил бы тебя. Если б ты знала, как я тосковал по тебя!

— Правда? — тихо прошептала она. — Я счастлива и должна сознаться, что тосковала по тебе тоже.

Не справляясь с безумным порывом, он стиснул её в объятиях. Ей впору вскрикнуть от таких тиков, а она отдавалась не чиня сопротивления его ласкам. Ну, а, когда пыл утих он вдруг попросив разрешение закурить, захлёбываясь дымом, выдохнул:

— Идиотизм какой-то. Гадко об этом говорить, но я должен… У меня было-то несколько раз… Сам не знаю, как получилось. Мужик слаб перед одиночеством. Не оправдываюсь, там иное измерение. Но я был осторожен. Понимаю- глупо всё, но ничего не вернуть. Только ты никогда, слышишь, не должна сомневаться в моей любви. Кроме тебя и Адуси, мне никто не нужен.

Она замерла. В голове, как в детской погремушке послышался шум. Юлии хотелось сказать. Даже не сказать, а прокричать: "С любовью всё понятно, но как быть с моей болью, с кривыми усмешками в спину. Со страданиями Ады мечущейся от измены отца в своём мирке. Боясь открыться мне, чтоб не причинить боль, девочка мучилась одна. А я боясь показаться слабой, беспомощной, бодрилась перед ней". — Но она промолчала. Просто спрятала к нему под мышку лицо. Он начал этот разговор сам. Подумала: "Наверное, то, что он увидел в моих глазах, перевернуло его душу".

Так и было. К тому же он должен был выговориться, покаяться, объяснить… Бегать от разговора уже опасно.

— М-м-м! Прости. Я не подумал о вас. Решил, обойдётся все так. Не узнаешь. Тебе было больно, я знаю. Чудовищно, что Ада в курсе. Я когда узнал, обалдел. Предпочитал, чтоб ты вообще об этом не знала. Милая, не хотел усложнять тебе жизнь. Не стоит это твоих и Адусиных слёз. Дорогая моя, поверь, всё наладится… Убей, не пойму, как те слухи расползаются…

Подумал: "Чёрт, теперь придётся жить с этим ярмом до конца дней. Мерзко. Всё, каким-то необычным способом вышло из — под контроля".

Ей хотелось выбухнуть: "Уволь от объяснений!" Сказать, что ошибочка с выбором партнёрши вышла, отсюда и сложности. Но, прикусив губу, и оставив свои соображения при себе, сказала совершенно другое:

— Тут ты, получается ошибаешься, всё, как раз просто. У нас сплетням широкая дорога и парадный вход. Я всегда подозревала, что мужчины, не смотря на то, что те ещё критиканы, превосходные сплетники. Учитывая, что тебя окружает в основном сильный пол, это даёт мне основание думать, что я не ошиблась и их "рыльца в пушку". К тому же мужчины очень завистливы. Они не могли простить тебе молоденькую партнёршу. По-видимому, ты перещеголял их. Как такое могло случиться?

Он стараясь держать лицо, проныл:

— Родная, ты смеёшься надо мной?

— И не думаю. Ну разве что чуть-чуть. Надо разобраться Костя. Шума многовато. Романтический или деловой полёт чьего-то снежка превратился в лавину. Если мы не соберёмся, то она уничтожит нас.