Пленник - Кэрин Монк Страница 64

– Приветствую, Винсент, – кивнул ему Хейдон. – Должен признаться, не ожидал, что ты ходишь по таким омерзительным местам. Как поживаешь?

– Неизменно любезный маркиз Редмонд… – Граф усмехнулся с горечью и презрением. – В самой неприятной ситуации склонен проявлять безукоризненную вежливость. Даже когда втискивался между ног моей жены под моей же крышей, на следующее утро, за завтраком, был необычайно со мной любезен. Полагаю, это делало игру особенно веселой, не так ли?

Хейдон промолчал. Не хотелось раздражать Винсента. К тому же его поведению действительно не было оправдания.

– Я бы предпочел, чтобы все бросили на пол любое оружие, которое у вас имеется, – продолжал Винсент.

И тут же на пол упала скалка Юнис, затем кочерга Саймона и сковородка Грейс. Оливер немного помедлил, потом неохотно отбросил свой нож.

Винсент вопросительно посмотрел на Хейдона и Джека.

– К сожалению, у меня ничего нет. – Хейдон поднял вверх руки.

Винсент перевел взгляд на Джека, который ловко спрятал кинжал в рукав.

– У меня тоже. – Он смотрел на графа с нескрываемой ненавистью.

Винсент прищурился:

– Врешь.

– Нет, не вру.

– Я уверен, что врешь. И если через пять секунд ты не бросишь свое оружие, то мне придется проделать дырку в голове твоей подружки.

Аннабелл тихо всхлипнула.

Решив, что у него нет выбора, Джек разогнул пальцы, державшие кинжал в рукаве, и он со стуком упал на пол.

Губы графа растянулись в улыбке:

– Прекрасно.

– Отпусти ее, Винсент, – сказал Хейдон. – Она не имеет отношения к нашим делам.

– Знаешь, ты действительно ужасно меня утомил, – пробормотал Винсент, по-прежнему не отпуская Аннабелл. – Когда я готовился к твоей поездке в этот город, я думал, что идиоты, которых я нанял, просто убьют тебя – и дело с концом. Но ты как-то ухитрился убить одного из них, а остальных напугать. Должен заметить, это раздражает.

– Прости, что разочаровал, – ответил Хейдон. – Я не знал, что тебе пришлось так потрудиться.

– После того как тебя приговорили к повешению, я решил, что так даже лучше. Будешь болтаться на виселице вместо того, чтобы тебя прирезали в темном переулке. А дополнительное удовольствие – скандал вокруг суда и черное пятно на имени Редмондов. По-моему, самый подходящий для тебя конец.

Хейдон не спорил.

– И надо же было вам вмешаться! – Винсент злобно посмотрел на Женевьеву. – Вас, конечно, нельзя обвинять за женскую слабость, мисс Макфейл. Понимаю, у вас причудливая склонность помогать преступникам. Достаточно посмотреть на мерзавцев, которыми вы себя окружили. – Он поморщился и окинул взглядом оборванных детей и взрослых, стоявших вокруг. – К тому же моя потаскушка-жена в красках описала мне, какие способности проявляет маркиз в постели. Я уверен, мисс Макфейл, что вы по достоинству оценили его способности.

Юнис в ужасе ахнула.

– Придержи свой грязный язык, пока я его у тебя не вырвал! – Голос Оливера дрожал от ярости; старческие руки сжались в кулаки.

– Мама вас не научила, как следует разговаривать при детях? – У Дорин был такой вид, как будто она вот-вот влепит графу пощечину. – После такого надо промывать рот мылом и щелоком!

– Ох, простите… – Винсент с усмешкой склонил голову. – Я забыл о присутствии детей. Они такие загадочные и хрупкие существа, правда, Хейдон? – Он взглянул на пистолет у виска Аннабелл, потом посмотрел на остальных детей: – Хотя подозреваю, что эти детки не такие хрупкие, какой была Эммалина.

Хейдон, не удержавшись, проговорил:

– Тебе, Винсент, лучше знать. Ведь это ты замучил Эммалину до смерти.

– Заткнись, ублюдок! – вскипел граф. – Ты провел ночь в постели моей жены и даже не думал о том, что результатом вашего спаривания может быть ребенок! Ребенок, который был для тебя не больше, чем выпущенное семя! Ребенок, которого ты выдавал за моего и хихикал за моей спиной! Ты не имеешь права произносить ее имя, понял?

Глаза графа пылали ненавистью. Но в них было и нечто другое, более глубокое, скрытое под маской злобы. Хейдон этого не видел, он был слишком поглощен собственной яростью и страхом за Аннабелл и других. Но Женевьева это сразу распознала; она годами оказывала помощь людям, жестоко раненным жизнью, поэтому смогла понять Винсента. Да, она ненавидела его за то, что он угрожал Аннабелл и хотел убить Хейдона, но все же ее глубоко взволновала боль, которую она видела в глазах этого человека – его боль и отчаяние не могли не вызвать сочувствия.

Она поняла, что этот человек корчится в агонии.

– Ты смеешь думать, что ты лучше меня, Редмонд? – продолжал Винсент. – Полагаешь, твои поступки очень благородные? Или ты дошел до того, что считаешь себя героем в этой истории? Воображаешь, что любил Эммалину, потому что спал с моей женой?

– Да, я любил ее и хотел спасти от тебя, Винсент. – Хейдон уже не мог сохранять видимость спокойствия. – Я любил ее вполне достаточно для того, чтобы признать дочерью и чтобы заботиться о ней до конца своей жизни. Но ты мне отказал не потому, что тебе было до нее хоть какое-то дело, а потому, что ты ненавидел ее и хотел наказать девочку за то, что она моя, а не твоя.

– Она никогда не была твоей! – Крик графа походил на рев раненого зверя. – Она была моя!

– И поэтому ты так жестоко с ней обращался? Винсент, ты хотел показать всем, что она твоя собственность, что ты можешь ее всячески ублажать, но можешь и уничтожить, если пожелаешь. Что ты и сделал, бессердечный мерзавец. Ты мучил ее тем, что отказывал даже в капле доброты и любви, и наконец она не смогла этого дольше выносить. Ты убил ее, Винсент, все равно как если бы сам загнал в пруд и держал ее голову под водой, пока она не захлебнулась…

– Хватит, Хейдон! – раздался резкий голос Женевьевы.

Хейдон посмотрел на нее с удивлением, но внимание Женевьевы было приковано к Винсенту, который вцепился в плечо Аннабелл так, будто опирался на нее. Но пистолет он по-прежнему держал у ее головы.

– Простите меня, лорд Ботуэлл, – начала Женевьева с бесконечной нежностью. – Лорд Редмонд не понимает… Вы очень любили Эммалину, верно?

В комнате воцарилась ужасающая тишина. Граф в замешательстве смотрел на Женевьеву.

– Я это вижу, – продолжала она. – Я это чувствую. Вы ее очень любили, и когда она умерла, вам казалось, что вы не перенесете этого.

Все замерли, ожидая ответа Винсента.

– Она была… все для меня, – проговорил он наконец.

– Гнусная ложь, – заявил Хейдон. – Если бы ты ее любил, то не отвергал бы с таким презрением.

– Для вас было ужасным ударом узнать, что она не ваша дочь, не так ли? – Женевьева с искренним сочувствием смотрела на Винсента.