Жемчужина императора - Жюльетта Бенцони Страница 64

– Я знаю людей, детка, а этого человека особенно хорошо: я пристально его изучила. Никогда он не мог бы этого сделать! Никогда!

Конечно, такие слова приятно было услышать, даже если Лиза и знала по личному опыту, какое влияние могла иметь на Альдо красивая женщина. Ей слишком много пришлось выстрадать из-за его первого брака! И все же она тоже не верила в то, что муж мог совершить убийство.

Лиза немедленно вернулась в Венецию, и тут пришло письмо, принесенное неизвестным гонцом. В этом письме содержалось требование, чтобы княгиня Морозини лично привезла в Париж коллекцию драгоценностей своего мужа, в которой были и ее собственные.

Ей пришлось усмирять гнев старого и милого Ги Бюто, который относился к чете Морозини с поистине отеческой любовью.

– Я не соглашусь – и знаю, что всего лишь говорю то, что, без сомнения, сказал бы вам Альдо, – чтобы вы ввязывались в такое опасное приключение! У Альдо достаточно преданных друзей в Париже. Я уверен, что они прилагают все усилия к тому, чтобы его отыскать...

– Я тоже в этом не сомневаюсь, Ги, но вы ведь читали: я должна прийти лично...

– Нетрудно угадать почему: когда они вас схватят, то уже больше не выпустят. Не забудьте о том, что у вашего отца вы – единственная дочь!

– Может быть, есть какое-то средство. Мы распустим слух, что со мной случилась какая-нибудь неприятность, и я воскрешу Мину. Именно под ее именем я приеду в Париж. И постараюсь убедить их в том, что я на самом деле та, за кого себя выдаю. Для начала перекрашу волосы...

– Лиза, Лиза! У вас есть дети. Неужели вы забыли о них?

– Забыть о них? Господи помилуй, Ги, да вы заговариваетесь! Как будто вы не знаете, до чего я их люблю! Вот только отец им нужен не меньше, чем мать...

– А если они потеряют обоих родителей?

– У них останется достаточно любви, которой их будут окружать до тех пор, пока они не станут взрослыми. Есть еще моя бабушка, мой отец, вы...

– Тогда я поеду с вами! – Нет, Ги. Я должна ехать одна и как можно скорее: вы ведь прочли это письмо? Вы должны остаться здесь именно для того, чтобы защитить детей. Эти люди способны на все...

В конце концов, собрав драгоценности и переложив их из футляров в замшевые мешочки, она села в парижский поезд...

Лиза поглядела на часы. До того, как отправиться к месту встречи, оставалось еще три часа. И что ей делать эти три часа в городе, который она любила, где жили те, кого она считала не только лучшими друзьями, но своей семьей: верный Адальбер, мадам де Соммьер, а также этот необыкновенный, сбивающий с толку и очень симпатичный феномен по имени Мари-Анжелина, и потом, с географической точки зрения наиболее близкий сейчас к ней Жиль Вобрен, выказывавший ей всегда самое почтительное восхищение? Все они были здесь, совсем близко и в то же время за тысячи верст. Ей было бы так утешительно поделиться с ними своими страхами, своей тревогой. Нет, нельзя. Но разве они не разделяют с ней сейчас эти чувства, ведь все они питают к Альдо истинно дружеские, нежные чувства!

Передернув плечами, как будто стараясь стряхнуть с них тяжкий груз, Лиза снова направилась в ванную, чтобы немного освежиться и поправить легкий макияж, который еще больше отдалял ее от ее собственного образа.

И тут в дверь постучали...

Молодая женщина застыла. Потом, поскольку стук повторился, подошла к двери.

– Кто там?

– Горничная, мадам, – произнес женский голос. – Мы забыли поменять полотенца...

Лиза чуть было не сказала, что это не имеет ровно никакого значения, но побоялась, что у горничной из-за промаха могут быть неприятности.

И открыла дверь...

Первым побуждением Адальбера, когда он вышел от комиссара Ланглуа, было прихватить с собой Теобальда и немедленно отправиться на другую парижскую набережную, туда, где обитал маркиз д'Агалар. Оба были настроены решительно, готовы прибегнуть к любым, в том числе и самым сильным средствам для того, чтобы вытянуть у слуги хоть какие-то сведения. Но, к сожалению, и здесь тоже никого не оказалось.

– Он уехал вчера вечером в Бретань к больной матери, – сообщил консьерж, важный, словно церковный привратник. – Он даже оставил записочку для господина маркиза на случай, если тот вернется во время его отсутствия...

– А где сейчас маркиз, вы тоже не знаете?

– Маркиз никогда не говорит, куда едет, – проворчал тот. – Даже его слуга Гонтран, и то не всегда знает, где он. А путешествует он часто.

– А нет ли у маркиза загородного дома, или замка, или еще чего-нибудь в этом роде в провинции?

– Никогда ни о чем таком не слышал, за исключением фамильного замка в Испании. И где именно находится этот испанский замок, тоже не знаю...

Похвастаться было нечем. Многого же они добились! Впрочем, это уже не казалось странным: стоит только отвернуться, и эти люди расползаются во все стороны, словно тараканы!

– Я чувствую, – решился высказаться Теобальд, – что настроение у вас будет отвратительное, и я предпочел бы, чтобы вы сорвали его на ком-нибудь другом.

– Очень жаль, старина, но, кроме тебя, у меня под рукой никого нет! – обронил Адальбер и свирепо рванул с места, направляясь к дому. – Или сам найди себе заместителя...

– Почему бы им не стать господину Латроншеру? Вы ведь говорили, что нашли его сегодня ночью?

– Отличная идея! Кстати, совсем не лишним было бы заглянуть и в домик у железной дороги! Сейчас заброшу тебя домой и поеду туда.

И, пока маленький красный «Амилькар» катил по дороге в Сен-Клу, Адальбер слушал, как в его душе рога трубят, призывая к нападению. Ему необходимо было разрядиться, и тому, кто подвернется ему под руку, предстояло провести несколько весьма неприятных минут...

Старый дом, принадлежавший человеку из черного «Рено», принес очередное разочарование: Адальбер не увидел там ничего, чего не видел бы прошлой ночью. Никто здесь не появлялся с тех пор, как побывали они с Карловым... И потому колеса красного «Амилькара» сами собой понесли его к логову врага. Правда, остановились они в некотором от него отдалении, поскольку и цвет, и звук «Амилькара» было слишком легко узнать. Адальбер присмотрел для машины небольшую рощицу у въезда в чьи-то владения, а сам отправился пешком к логову крысы, любившей поживиться в частных музеях.

Там тоже ничего не изменилось. Улица была так же пустынна, как и прошлой ночью. Не слышно ни звука и не видно ни единой живой души. И потому Адальбер решительно перелез через ограду и направился к дому, чтобы, обогнув его, войти через кухонную дверь. За время своей достаточно долгой карьеры археологу нередко приходилось входить в дома без приглашения, и он знал, что черный ход почти всегда укреплен хуже, чем парадный. Ему хватило одного-единственного маленького инструмента для того, чтобы справиться с этой дверью, и вскоре он уже стоял в кухне, где прошлой ночью Латроншер жарил себе глазунью. Сейчас здесь никого не было, в кухне было чисто и прибрано.