Прощение - Жаклин Митчард Страница 64

– Но никто не стал исповедовать новую религию только потому, что у бедняжки были галлюцинации.

– Но они верили в то, что обычная вода из источника Бернарды может исцелять людей, больных церебральным параличом, раком и лейкемией...

– Рак и лейкемия – это одно и то же.

– Джозеф Смит не совершенен. Но он говорил, что все хорошее в других религиях послужит новой религии мормонов. Вообще, почему мы с тобой спорим на религиозные темы? Это так глупо.

– Где такое написано?

– Что?

– Что мормоны должны взять все хорошее из других религий?

– Не знаю. Ты помнишь всю службу в католическом храме наизусть?

– Нет, – ответил он. – Я не бываю в церкви, кроме как на праздники. Я помню только, что родители ходили со мной на первое причастие.

– Тогда какое это все имеет значение? Даже если Джозеф Смит был со странностями, благодаря нему основана религия, которая удержала многих людей от выпивки, курения, наркотиков.

– Я не хотел оскорбить твои чувства, – проговорил Мико после долгого молчания. – Все религии отличаются безумием. Ваша более безумная, чем остальные, только и всего. Но когда я размышляю о ней, то понимаю, что она несет много светлого. Я знал, что мало сходить на исповедь, если ты согрешил. Нужно загладить свою вину хорошим поступком. Красиво говорить все умеют.

– Я всегда считала, что у католиков все очень уж просто. Им надо попросить прощения, помолиться – и все снова в порядке. Я верю в силу добрых дел. И все мормоны в это верят. Это имеет смысл. Я понимаю, что ранние мормоны не очень хорошо себя проявили, но я ведь не такая. Не сумасшедшая.

– Это спорный вопрос, – заметил Мико. – Особенно если учесть недавние события.

Я притворилась, будто не расслышала его.

– Моя семья – образцовая. У Клэр великолепные родители. Есть люди, которые называют себя мормонами, совершая безумные поступки. Разница только в том, что это сразу же попадает на страницы газет и все начинают кивать головами: «Что вы хотите, они же мормоны?» Вспомни все эти истории с католическими священниками – их обвинили в педофилии. Это же не значит, что все священники теперь под подозрением? Никто ведь не стал говорить о том, что католицизм вообще никому не нужен.

– У тебя есть родственники, которые исповедуют полигамию?

– Твой дядя работает на мафию?

– Но католики не строят огромных храмов, куда никому нельзя входить.

– Да, только Нотр-Дам! А еще Ватикан! – Любой может попасть в Ватикан!

– Но люди все время видят наши храмы. Им не надо платить за то, чтобы сфотографироваться рядом с ними. Ты можешь отправиться туда в любой день, хоть в среду, и обязательно увидишь, как новобрачные позируют на фоне церкви. Они специально записываются в очередь, так как желающих очень много...

– Позволь мне поцеловать тебя, – прервал он мою речь. – Думаю, что так нам будет веселее.

Он обнял меня за плечи, и мой амулет упал на свитер.

– Что это? – спросил он.

– Я сделала его много лет назад.

– Что это такое? Ты сделала его из цветов? Или из гривы Джейд?

– Нет, но что-то в этом роде.

Я не говорила с ним на эту тему много лет, решив рассказать потом в письме.

Он снова меня поцеловал, притянув ближе к себе.

– Не питай никаких надежд, Мико, – сказала я. – Я не та девушка, которая составит тебе компанию для свиданий.

– Я не шучу, Ронни.

– Мы слишком разные, – возразила я.

– Я хочу тебя, – произнес он.

– Просто так сложились обстоятельства. Ты молодой, а на дворе сумерки, и ты наедине с девушкой, которую показывали в новостях.

– Ты считаешь меня таким поверхностным? – заметил он.

– Наверное, да, – сказала я. Про себя же я думала: «Мико! Не позволяй отпустить себя. Я просто защищаюсь, как тогда, в моем дворе, под баскетбольным кольцом. Не дай нам расстаться».

Но он только пожал плечами. Наконец я вымолвила:

– Я знаю, что тоже хочу тебя. Но я понимаю, что ты прав, – это не то же самое, что чувствовать любовь.

– А кто говорил о любви?

– Никто. Именно поэтому мы должны вернуться домой. И остаться друзьями.

– Да, мы останемся друзьями.

Он погладил меня по лицу, касаясь волос.

– Мы всегда будем друзьями, Ронни.

Даже в страшном сне я не представляла себе такого финала.

Я забралась в кровать и плакала до тех пор, пока не заснула, обессиленная и расстроенная. Но даже в моей печали была толика радости. Я знала, что мы любим друг друга, что бы он ни говорил. Мне было плевать, что получится из всего этого. Я повторяла эти слова снова и снова, убеждая себя в их правдивости. Пережитое само по себе было таким неожиданным и прекрасным, что мои кошмары прекратились. Я впала в забытье, и мне виделось во сне, что я еду верхом на Джейд к дому Мико, но теперь нам столько лет, сколько сейчас. Я спрыгивала с лошади, и Мико принимал меня в объятия и целовал так, как мы поцеловались в тот памятный моему сердцу день. Он целовал меня не как «девчонку из соседнего дома»... Я заснула и проспала одиннадцать часов. Без кошмарных сновидений.