Испанский жених - Виктория Холт Страница 63

– Это ты так думаешь – потому что на тебя нашло плохое настроение. Твой отец желает прочного мира с Францией и поэтому будет рад еще одной связи с правящим домом этой страны. Он уже давно обратил внимание на старшую дочь Генриха Французского. Ну, посмотри на ее портрет. Видишь, как она красива? А главное – твоего возраста. Это большая удача для тебя.

Он вытащил медальон, посмотрел на него, все еще продолжая всхлипывать. Но разглядывание ее портрета, как всегда, успокоило его.

– Я боюсь, мой отец не захочет, чтобы я обладал таким счастьем.

– Заблуждаешься, Карлос. Твой отец желает видеть тебя счастливым. И он будет очень доволен, когда мы ему скажем, что ты стараешься быть достойным своей невесты.

– Я уже не отвлекаюсь на уроках. Я стараюсь быть умным.

– А молишься?

– Каждое утро и каждый вечер. Я молюсь о том, чтобы ее приезд не откладывался надолго. Как ты думаешь, святые угодники помогут мне?

– Помогут, если это пойдет тебе на благо.

Он вскочил на ноги.

– Я спрашиваю – помогут? Это пойдет мне на благо! Я знаю, это для меня благо! Она мне делает добро… потому что теперь я учу уроки… Я стал спокойней, выдержанней…

– Только они могут знать, что для тебя хорошо, Карлос.

– Я тоже знаю! Да, знаю! – закричал Карлос.

– Тебе нужно учиться, стараться быть умным мальчиком. В жизни всякое может случиться – не только хорошее. Но, что бы ни случилось, все может обернуться твоим благом. Один Господь знает, что хорошо для тебя, а что – нет.

– Если ее не пустят ко мне, я… я…

Она в ужасе посмотрела на него, ожидая услышать какое-нибудь богохульство. Однако он вдруг осекся, а потом продолжил:

– Я буду ненавидеть тех, кто не давал ей приехать ко мне. Да – ненавидеть!..

Мелко перекрестившись, она упала на колени и подняла руки к потолку. Капюшон упал на плечи, и ее лицо показалось Карлосу таким странным, что на какое-то время он онемел.

Он смотрел на ее шевелящиеся губы, слышал ее слова. Она молилась о нем, но что-то в выражении ее лица заставило его задрожать от страха. Он оглянулся. Иногда в присутствии тети Хуаны – которая предпочитала разговаривать с ним наедине – у него появлялось такое чувство, будто в комнате есть кто-то еще.

Он пролепетал:

– Хуана, я молюсь каждый вечер. Я хочу видеть ее в этом дворце… любить ее…

Хуана поднялась с колен.

– Если Бог пожелает, так все и будет.

Не переставая дрожать, он еще раз взглянул на медальон.

– Елизавета, – прошептал он, – я люблю твое имя, но его трудно выговорить. Оно французское, да? У нас есть почти такое же – Изабелла. Я хочу называть тебя этим именем. Изабелла… моя маленькая Изабелла… ты молишься о том, чтобы поскорее приехать в Испанию?

Филипп взял со стола письмо от графа Ферийского и еще раз прочитал его. Граф казался ему самым подходящим человеком для миссии в Лондоне: он был очень хорош собой, а новая английская королева обожала красивых мужчин; де Ферия в совершенстве владел искусством лести, а Елизавета была тщеславнейшей из женщин; кроме того, де Ферия свободно говорил по-английски, а недавно и обручился с Джейн Дормер. Следовательно – кто лучше него мог справиться с задачами испанского посла в этой варварской стране?

Однако с новой английской королевой граф все еще не нашел общего языка.

Она по-прежнему слушала мессу, религиозные обряды в Англии не изменились с дней ее сестры, а преследования еретиков прекратились сразу после коронации Елизаветы. И все же, все же… Временами эта женщина бывала до смешного кокетлива, а затем вдруг преображалась, становилась проницательной и расчетливой – как будто уже не она, а умудренный жизнью политик поглядывал на собеседника из-за ее позолоченного веера. Ни на один важный вопрос от нее невозможно было добиться прямого ответа; она лукавила, никогда не говорила «да» или «нет», давала неопределенные обещания и тут же отказывалась от них.

«Вот видите, Ваше Величество,– писал граф Ферийский, – с какого сорта женщиной нам приходится иметь дело – она из тех, у кого на языке мед, а под языком лед. Любое ее согласие и уверение в дружбе можно понимать, как вежливую форму отказа обсуждать суть дела. Никогда не поймешь, что у нее на уме. Она сказала: «Мария назвала меня своей преемницей, но я не вижу причин благодарить ее за доставшуюся мне корону и выполнять условия, которые она при этом поставила. Я имела все права на трон, и по закону никто не мог меня лишить их». Как Вы понимаете, это почти прямой вызов Вашему Величеству, поскольку новая королева не может не знать, как Вы хлопотали за нее перед Марией.

Есть одно обстоятельство, вызывающее у меня особую озабоченность. Я пробовал добиться от нее издания государственного постановления, касающегося ее политики в области религии. При этом я говорил, что Ваше Величество просит ее проявлять осмотрительность в религиозных вопросах. Тем самым я намекал на возможные осложнения между нашими странами, которые возникнут, если она не будет поддерживать веру, близкую Вам и ее предшественнице. И знаете, что она мне ответила? «Я бы и в самом деле поступила, если бы забыла Бога, сделавшего для меня столько добра». Как Вы понимаете, Ваше Величество, такой ответ может означать все или ничего.

Разумеется, многие добиваются ее руки – и, само собой, короны. Она с явным удовольствием принимает все эти ухаживания; кокетничает, играет роль неотразимой красавицы, чья привлекательность намного превосходит преимущества, связанные с ее положением. Иногда расположение королевы завоевывает принц Эрик Шведский. Иногда – по очереди – кузены Вашего Величества, сыновья императора Фердинанда. И, конечно же, принц Савойский.

Однако удачливейшим из всех слывет другой ухажер – англичанин, лорд Роберт Дидли. Он молод, красив, и королева ведет себя с ним, как с официальным любовником. Его супруга недавно умерла при загадочных обстоятельствах, что породило слухи, малоприятные для Елизаветы. Однако королева не обращает на них внимания, и многие думают, что вскоре будет объявлено о ее браке с этим молодым человеком.

Вопрос о замужестве королевы представляется мне самым важным в настоящее время. Лично я не верю в то, что она и в самом деле решится вступить в брак со своим подданным, – а потому считаю, что именно сейчас мы должны предложить ей более выгодную партию…».

Филипп задумался. Еще раз стать супругом английской королевы, не пользующимся почти никакой властью в ее промозглой стране? Нет, такая идея его не прельщала.

Он вспомнил ее – лукавую, хотя и робкую, – стоявшую перед ним на коленях, но смотревшую на него так, словно хотела сказать: я почитаю вас, потому что признаю величайшим монархом; но для меня вы всего лишь мужчина, и когда-нибудь в мире появится другой монарх – женщина, более могущественная, чем вы; тогда окажется, что на свете есть страна, более великая, чем Испания, и этой страной будет Англия; и все это произойдет только потому, что английской королевой стану я, лучшая из королев, когда-либо правивших на земле.