Принц-странник - Виктория Холт Страница 63

Людовик внимательно следил за всеми перипетиями отношений между братом и Генриеттой. Они будут прелестной парой, сказал он жене. Та, разумеется, не поняла; она очень слабо владела французским.

Он сейчас улыбался всем в обычной благосклонной манере, принимал поздравления в связи с женитьбой, выказывал крайнее почтение своей молодой жене и даже себе не признавался в том, как чудовищно он разочарован. Людовик не анализировал свои чувства перед женитьбой, он исходил из того, что Мария-Тереза должна стать его женой, брак этот крайне выгоден для страны. Мазарини рассчитывал с его помощью обеспечить для Франции дипломатический выигрыш, мать убедила сына, что этот шаг будет означать исполнение самых заветных ее мечтаний. У Людовика были все основания остаться довольным своей невестой.

Но до чего же суров оказался испанский этикет! Какой невзрачной оказалась Мария-Тереза без своей мантии! Маленькая, смуглая и, вне сомнения, лишенная какой-либо привлекательности! Людовик, вкусивший аромат и шарм желанных и податливых дам своего двора, искусниц по части страстных утех, как ни пытался, не мог отыскать в супруге хотя бы каплю привлекательности.

Мария-Тереза нигде не оставляла своих церемонных манер, даже в спальне. Весь набор ее развлечений состоял, казалось, из еды, игры в карты и посещения церкви. Она оказалась на редкость прожорливой. При всей приверженности этикету и чопорности ее поведение за столом вызывало у мужа отвращение. Ее маленькие черные глазки неотрывно следили за блюдами, поданными к столу, и даже когда ее собственная тарелка была полна, она караулила взглядом любимые кусочки на большом блюде, словно опасалась, что их возьмет кто-то другой. Была еще одна вещь, сильно беспокоившая Людовика. Застенчивость и неуверенность, проявленные ею в первую брачную ночь, быстро улетучились. Она быстро избавилась от робости и скованности в постели, и он часто ловил на себе ее жадный взгляд и ощущал себя лакомым кусочком на блюде.

Она мало-помалу влюблялась в него, а он, чем дальше, тем больше находил ее непереносимо омерзительной.

Но пока он даже себе не смел признаться в этом.

Испанская партия была на руку Франции, стало быть, и женитьба была замечательной. На очереди была другая свадьба — между французским принцем и английской принцессой. Две блестящие свадьбы — это триумф политики Мазарини.

Филипп… и Генриетта!

Она изменилась с тех пор, как ее брат взошел на престол, и Людовик был рад этой перемене. Она стала менее робкой. Безобидная малышка Генриетта, ушедшая в себя от всех унижений, связанных с положением изгнанницы. Он вспомнил, как не пожелал танцевать с нею; сейчас он бранил себя за эту мальчишескую выходку.

В голубой бархатной мантии, украшенной жемчугом, она была очаровательна в танце.

Филипп тоже был на редкость красив, и при этом — как же он был страстен! Филипп, пылающий страстью… к женщине? Это казалось невероятным, но это было правдой.

Король взглянул на свою молодую жену. Она выглядела неплохо в одежде из серебряной ткани, украшенной драгоценностями. Он старался не смотреть в сторону Генриетты, но мать, сидевшая рядом, заметила его интерес к кузине.

— Филипп и Генриетта! — сказала она. — Какая хорошая пара!

— Лучший выбор, который в состоянии был сделать Филипп, — согласился король.

— Стало быть, он может быть уверен в согласии его величества на брак?

Мазарини и мать уже довели до сведения Людовика свое положительное отношение к подобному выбору, но последнее время король претендовал на самостоятельность в принятии решений, касавшихся государственных дел.

— Не вижу препятствий для союза, который способен лишь прибавить могущества Франции.

— Филипп опасается, что ты не дашь своего согласия, — сказала Анна.

— Он может не опасаться. — Людовик щелкнул пальцами и внезапно на него накатила волна гнева. — Он получит Генриетту. В конце концов, на нее никто другой еще не зарился.

— Это было до триумфального возвращения ее брата и твоего кузена на престол. Сейчас она — лучшая партия из всех возможных, мой дорогой.

— Она сама изменилась больше, чем ее положение при дворе.

— Она очень не похожа на свою мать, и я несказанно рада этому. Никогда прежде не видела Генриетту такой очаровательной. Она прямо-таки производит впечатление красавицы, и при этом так хрупка и невинна! Просто очаровательна! Филипп страстно стремится взять ее в жены, и это даже удивительно.

— Филипп может не беспокоиться, — сказал Людовик необычно раздраженным голосом. — Пусть женится на коже и костях этой Святой Невинности.

Анна с изумлением взглянула на него, но он уже галантно улыбался Марии-Терезе.

Мадемуазель бушевала.

Король женат, Филипп собирается жениться на Генриетте, а она-то всегда полагала, что, даже упустив Людовика, будет держать в руках его младшего брата.

Что произошло с ее юным кузеном? Эта страсть к Генриетте обрушилась на него так внезапно! А ведь еще вчера он выступал против своей английской родственницы.

Мадемуазель была уже немолода. Она упустила время для замужества. Если бы она не была» внучкой Франции»и богатейшей невестой континента, она бы не на шутку встревожилась.

Ей следовало, однако, выйти замуж, и ее избранник должен был соответствовать ее гордым устремлениям.

Существовал еще один вариант, который импонировал ей больше других — исключая, конечно, несостоявшийся брак с Людовиком. Конечно, ей хотелось бы стать королевой Франции, поскольку Франция была ее родиной и ее двор был для нее своим. Но стать королевой Англии, женой неотразимого повесы Карла II Стюарта — это по-своему не менее захватывающая перспектива. Знай она точно, что он вернется в свое королевство, она бы давно вышла за него замуж. Но, в конце концов, и сейчас еще не поздно, ведь король Англии по-прежнему не женат.

Она подошла к его матери и, поцеловав ее руку, попросила разрешения сесть рядом. Генриетта-Мария любезно разрешила сделать это.

Словно и не было никакого изгнания, подумала мадемуазель. Теперь она прямо-таки снисходит до общения со мной. Стоило бы дать понять этим Стюартам, что я по-прежнему полагаю себя вправе выступать впереди ее дочери, поскольку та как-никак пока еще не мадам Франции.

Глаза Генриетты-Марии любовно устремились на Генриетту.

— День триумфа для вашей дочери, мадам, — сказала мадемуазель.

— Я рада видеть ее такой счастливой.

— Разве она счастлива? Она, пожалуй, не производит такого впечатления. Вы полагаете, она стремится к этому браку… и к браку вообще?

— Это уже дело времени. Она, в конце концов, еще ребенок. К браку стремится Филипп… вовсю стремится! — Генриетта-Мария украдкой взглянула на племянницу. — Он стремится жениться на ней, как многие стремятся выйти за него замуж.

— Будем надеяться, она будет счастлива в браке.