Жили-были двое - Екатерина Риз Страница 63

Но Ефимов всё-таки тоже волновался. Выходя из машины, сам на свет в окнах уставился, и ощутил странную тяжесть в душе. Такое случается с людьми перед чем-то важным, судьбоносным. И вроде бы с мальчиком он уже встречался, помнит, как он выглядит, но всё равно переживает. Будто Митя окажется таким же прозорливым на этот раз, посмотрит на него и всё неожиданно поймёт. Толя даже головой мотнул, сбрасывая с себя зачатки волнения. На Сашу посмотрел. Она стояла и смотрела на него, будто ждала, что он вдруг передумает и решит уехать. И взгляд её показался ему мрачным.

Чтобы отвлечь и себя, и её, спросил:

— Что на ужин?

Саша качнула головой, и не глядя на него больше, направилась к подъезду. Решительно, что её саму удивило. И лишь на лестнице, у самой двери, вдруг обернулась к Ефимову, и выдохнула ему в лицо:

— Только посмей что-нибудь ему сказать.

Толя стоял на пару ступенек ниже неё, они были практически наравне и смотрели друг другу в глаза. И он кивнул.

— Я просто хочу его увидеть.

Саша отвернулась. Почти сразу. Чтобы не смотреть ему в глаза, невыносимо вдруг стало.

Дверь отперла своим ключом. Толкнула её, вошла в прихожую, и по привычке прислушалась. Затем позвала:

— Митя, я дома! Ты где?

В комнате что-то упало, Митька забормотал в расстройстве, но уже через секунду выбежал ей навстречу.

— Мама, я ремонтирую пылесос.

— Серьёзно? Я надеюсь, ты в розетку его не включил?

— Пока нет. — Митька растянул губы в лукавой улыбке, но тут Ефимов вошёл в квартиру, и он замер, разглядывая гостя. Моргнул, нахмурился, на мать посмотрел, непонимающе. А та подтвердила:

— У нас гости. Ты помнишь… кхм, дядю Толю?

Ефимов быстро глянул на неё, после чего снова перевёл взгляд на мальчика. Буквально ощупывал того взглядом. Оказывается, за прошедший месяц, у Митьки волосы отросли. Немного, но достаточно для того, чтобы начать курчавиться на затылке и у шеи. А ещё у него был открытый Сашкин взгляд, а вот нос его. Определённо его. И это было настолько странно. Смотреть на кого-то и понимать, что это твоё прямое продолжение. Совершенно феерическое, неподдающееся описанию чувство. До этой минуты Ефимов был уверен, что самое острое ощущение в своей жизни он уже испытал, когда прыгнул в Таиланде с «тарзанкой» со стометровой высоты, но, как оказалось, это не шло ни в какое сравнение вот с этим — впервые увидеть близко своего сына. А Митька смотрел на него с любопытством и настороженностью, а потом руку в бок упёр. И хмыкнул совсем, как он. Не с недоверием или подозрительностью, а с оттенком ехидства.

— Помню. Я же не глупый.

— Глупость здесь причём? — перебила его Саша. Получилось немного нервозно, и она поспешила отвернуться и от сына, и от Толи. Сняла пальто и наклонилась, чтобы сапоги расстегнуть. А Митя и Толя всё ещё смотрели друг на друга, приценивались. А потом он хмыкнул. Он — потому что Саша поначалу даже не поняла, кто именно на этот раз, оказалось, что Ефимов. Руку протянул и потрепал ребёнка по волосам.

— Смотрю, ты уже не лысый.

Митя машинально поднял руку, пригладил свои волосы. Наблюдал за тем, как Ефимов принялся раздеваться. Куртку снял, ботинки, огляделся, будто впервые здесь был. Остановил свой взгляд на молчавшей Саше. Вдруг подмигнул ей. Митя это тоже заметил, удивился, на мать посмотрел. А та чувствовала себя меж двух огней.

— Ты уроки сделал? — спросила она, чтобы хоть что-то сказать, перестать быть просто объектом рассматривания обоих.

— Сделал. Мне только осталось два примера по математике. — Митька снова стрельнул глазами на Ефимова. — Бабушка сказала, что она слишком давно училась в школе, чтобы в этом разбираться.

— Да, во втором классе она явно училась давненько, — хмыкнул Толя. Потом неожиданно подхватил Митьку подмышки и от пола приподнял. — Пойдём, примеры твои посмотрим. А мама нас потом покормит. Я голодный — жуть.

Митька от неожиданности глаза вытаращил, ногами в воздухе замотал, на мать оглянулся, прежде чем оказался в комнате.

— Мам, я тоже голодный.

— Почему-то я в этом не сомневалась, — пробормотала Саша. Сделала шаг и заглянула в детскую, чтобы посмотреть, как Толя возится с их сыном. Он поставил его ногами на стул, а когда Митя к нему повернулся, резко, как волчок, отошёл на шаг и оглядел, внимательно и с удовольствием. Снова по волосам потрепал.

— Что у тебя с математикой?

— Два примера.

— Это я понял. А в принципе?

Митька головой мотнул. Тоже пригляделся к незваному гостю, который непонятно чего от него хотел.

— Математику я не люблю, — заявил он, в конце концов.

Толя губы поджал.

— Понятно. Это в маму ты пошёл. Она тоже математику не жалует.

В Митькиных глазах вспыхнул интерес.

— Мама мне помогает, — всё же воспротивился он.

— Так это ещё второй класс. Давай, показывай, что у тебя там.

— А ты разбираешься?

— А то. Я твоей маме интегралы раз пять объяснял.

— Интер… чего?

Толя улыбнулся.

— Интер… ничего, — передразнил он. Со стула мальчика стащил, усадил за стол. — Доставай учебник.

Митька вздохнул напоказ, с неохотой потянулся за учебником через весь стол. А Толя снова на него смотрел. Всё разглядывал: волосы, ухо, щёку, даже пятнышко от ручки на подбородке. И детскую руку с короткими обкусанными ногтями. Это всё казалось странным, непривычным, и удивительным оттого, что в какой-то степени принадлежало ему. Митьку хотелось трогать, тискать, в желании удостовериться, что он реальный, что Толя сам себе всё происходящее не выдумал. В какой-то момент обернулся, и понял, что Саша всё ещё стоит в дверях. Они встретились взглядами, всего на секунду, и она тут же сбежала.

Пока Митька под его присмотром решал пример, Толя сидел на соседнем стуле и перебирал его тетради и учебники. Пролистывал их, удивился островатому Митькиному почерку, обычно дети в этом возрасте пишут округлые буквы, а он водил ручкой по бумаге резко и отрывисто. И аккуратистом не был, это точно. В тетрадях то и дело попадались исправления, на полях в дневнике были нарисованы машинки и танчики, за что Митю, по всей видимости, ругали и даже писали замечания всё в том же дневнике, но Ефимов почему-то знал, откуда вся эта неаккуратность в мальчике берётся — от переизбытка энергии. Отсюда и почерк нервный, Мите не терпелось закончить с домашним заданием, вскочить из-за стола и сделать что-нибудь бесшабашное.

— А какой предмет ты любишь?

— Физкультуру, — без всякой заминки сказал Митя, и Толя понимающе улыбнулся.

— А ещё?

— Я читать люблю. Но не то, что в школе.

— А что?