Твоя К. - Тереза Ревэй Страница 63

Она не могла поверить в то, что их клиенты, проверенные не то что годами, а целыми поколениями, вкусы которых прекрасно знали во многих отделах, пойдут на поводу у захвативших власть жуликов. Жизнь-то продолжается! Нельзя же тупо следовать за буйно помешанными. Сара попыталась успокоиться. В немецкой текстильной отрасли и в легкой промышленности работали около трех миллионов человек. Опыт евреев, их международную репутацию относительно качества и элегантности одежды не могло отрицать даже нацистское правительство. Тем не менее газетные статьи свидетельствовали об обратном. Особенно это касалось речи нового министра информации и пропаганды рейха Геббельса, призывающего к очищению мира моды. Говорили, что евреи, собственники универмагов, делают себе состояния благодаря пропаганде бесстыдства, критиковали стилистов за слепое подражание упадочнической французской моде, за то, что они не учитывали баланс телесного и духовного в немецкой ментальности. «Судя по тому, как они рассуждают, всем женщинам вместо платьев больше подошли бы пустые мешки из-под картошки», — раздраженно думала Сара, идя к лифту. По дороге она заметила заведующего отделом товаров для мужчин. На пиджаке седовласого мужчины были приколоты награды, полученные во время Первой мировой войны, среди которых выделялся Железный крест первой степени. Сара испытала гордость за брата, который погиб на поле брани, так же как и тысячи других немецких евреев, павших за родину.

— Здравствуйте, девушки, — сказала она, зайдя в швейное ателье.

— Здравствуйте, фрау Линднер, — вежливо ответили они.

Открыв двери кабинета, Сара сняла перчатки, шляпку, села и посмотрела на свои дрожащие пальцы.

Скрипнув колесами, поезд метро остановился. Среди новых пассажиров в вагон зашла группа смеющихся молоденьких девушек. Одетые в белые рубашки с черными галстуками-косынками, бирюзовые юбки с кожаными ремнями и толстые белые носки, они громко разговаривали. В их косички были вплетены знаки с отрядными номерами. Что-то укололо Макса в спину. Обернувшись, он увидел, что одна из девушек ткнула ему между лопаток древком бережно свернутого нацистского знамени.

— Осторожнее, — возмутился он. — Такие большие предметы нельзя перевозить в вагонах.

Старшая группы, светловолосая девушка двадцати лет с поднятой, как корона, прической мрачно на него посмотрела. Макс с облегчением вздохнул, когда прибыл на свою станцию и, переступая через две ступени, вышел на улицу. Несколько недель стояла прекрасная погода. Бутоны на ветках белых акаций распространяли вокруг себя сладковатый запах. Мальчик из гитлерюгенда повернулся к нему с кружкой для сбора средств, но Макс обошел его стороной. Решительно на улицу уже нельзя было выходить, не имея в карманах разменных денег. Когда он подошел к универмагу Линднеров, то увидел, как прохожие спорят с дежурившими у дверей членами СА. Немного дальше, прислонившись к фонарю, стоял мужчина. В руках он держал фотоаппарат. Журналист? Или тот, кому поручено фиксировать каждого, кто осмелится проникнуть в магазин?

— Господин! — окликнул Макса один из боевиков, загораживая проход. — Это еврейский магазин!

— Спасибо, вы очень любезны, но мне это уже известно, — ответил Макс, пристально глядя оппоненту в глаза.

— Вы ариец?

— Конечно. И мои предки поселились на этой земле гораздо раньше, чем ваши. Я у себя дома, хочу тратить свои деньги именно в этом магазине, и никто мне этого не запретит. Понятно?

Они стояли друг против друга, глядя глаза в глаза, пока пикетчик не сдался. Макс обошел его с презрительной улыбкой, открыл двери и оказался внутри. Несмотря на то что оживление было не такое, как обычно по субботам, Макс испытал большое удовлетворение, увидев, что он был не единственным клиентом. Старые жительницы Берлина делали покупки, как и раньше. Перед Пасхой торговля всегда оживлялась. Он решил подняться на эскалаторе, чтобы посмотреть, как обстоят дела во всех отделах. В отделе товаров для мужчин клиенты стояли возле прилавка с сигарами. С довольным видом Макс достиг седьмого этажа. Постучав в дверь кабинета Сары, он услышал ее обеспокоенное «Войдите», просунул голову в щель и увидел, что Сара сидит за столом с карандашом в руке. При виде Макса ее лицо засияло.

— Макс! Как мило с твоей стороны, что ты пришел!

— А ты, стало быть, решила, что в этот знаменательный день я обойду тебя десятой дорогой? — пошутил он.

Сара вскинула руки, и Макс прижал ее к себе, обеспокоенно отметив, что она стала более хрупкой, чем обычно. Ее тело дрожало.

— Во-первых, так как ты ничего не ешь по утрам, я пришел, чтобы пригласить тебя на обед. Во-вторых, мне нужно сделать целую кучу покупок. Думаю, что мне понадобится несколько тележек, чтобы увезти все пакеты. Может, твои новые стражи, которые стоят внизу, помогут мне их катить?

Легким движением он стер слезинку с ее глаза.

— Извини, — усмехнулась она. — Я идиотка, что так переживаю на этот счет. Но мне в самом деле сейчас немножко трудно.

— Я знаю, но ты не одна, — прошептал он, — слышишь? Я тебя никогда не оставлю, Сара. Ты должна это знать.

— Я очень беспокоюсь за Виктора, — призналась она. — Ситуация в университете не из лучших. Некоторых преподавателей просто прогоняют с лекций. Волокут к дверям и выталкивают наружу. Представляешь? Такое унижение…

— Да, мне рассказывали, — вздохнул Макс, в то время как Сара надевала жакет. — Я вернулся из газетного издательства. В коридорах все прячут глаза. Я видел свастики на пиджаках самых неожиданных людей. «Ульштайн» всегда было уважаемым издательством, пусть даже его хозяин еврей, но эта нацистская зараза распространяется быстрее, чем вирус.

— Они считают паразитами нас, — вздрогнула Сара и сжала губы. — Хорошо, я готова. Идем, схлестнемся с городом.

Сара, казалось, успокоилась, увидев очереди клиентов возле касс. Один или два раза она вежливо наклонила голову, с кем-то здороваясь, но стоило им оказаться на улице, как они услышали ставший уже знакомым звук марширующих колонн. Отряд в коричневых рубашках появился из-за угла улицы, скандируя «Horst-Wessel-Lied» [37]— фашистскую песню, посвященную славному молодому нацисту, погибшему в схватке с коммунистами, которая теперь стала официальным гимном партии. Сара схватилась за руку Макса.

— О боже! Человек, который идет в голове колонны, мой шофер! — ошарашенно пробормотала она. — Он работает у меня несколько лет. Я знаю его жену, посылаю рождественские подарки для его детей. Никогда бы не подумала, что он может быть одним из них.

Шофер прошел мимо, не оборачиваясь, продолжая петь, но потупив взгляд. Перед ними некоторые прохожие в приветствии поднимали правую руку.

— Кажется, тебе лучше найти себе другого шофера, — высказался Макс. — Но просто выгнать ты его не можешь, он донесет на тебя. Лучше всего избавиться от него, выплатив компенсацию. Сможешь?