Женатый мужчина - Кэтрин Эллиотт Страница 63

Ага. Значит, вот в чем дело. Я пристально посмотрела на нее. Она примостилась на подлокотнике одного из мягких диванов с обивкой цвета терракоты, который сама и выбрала, в окружении восточных подушек, которые она же и заказала по модному каталогу, в мягком свете настольной лампы. И я поняла, что она меня купила, что Джесс была права. И еще я поняла, что это ключевой вопрос и мне нужно ответить на него очень осторожно.

– Нет, Роуз, я и не думала переезжать.

– О, я так рада! – просияла она.

– Но, – я заколебалась, – я также не могу дать вам гарантию, что пробуду тут вечно.

– Ну конечно же не вечно! – Она нервно рассмеялась. – Не до тех пор, пока тебе стукнет восемьдесят шесть, а мне сто с чем-то, конечно, нет!

– Хм-м, нет, о таком далеком времени я не говорю. Я хочу сказать, что не знаю, как повернется моя жизнь. Не знаю, где я буду работать, к примеру.

– Но ты же устроилась на работу в особняке… Идеальный вариант, прекрасное работа, и все эти антикварные вещицы…

– Да, в данный момент это прекрасная работа, но она бесперспективна.

– Конечно, но с двумя детьми и финансовым обеспечением любая работа… ну, в общем, сгодится. Я знаю вас, молодых современных девушек: вам кажется, что вы должны чем-то заниматься, но сама посуди – они тебе нужны, эти перспективы?

– Не знаю, насколько нужны, но я хочу делать карьеру, – твердо проговорила я. – У меня всегда была перспективная работа, и я никогда не воспринимала ее как «ну, в общем, сгодится». К тому же, как знать, может, придется учесть и другие факторы. Например, я встречу кого-нибудь. И может, даже захочу выйти замуж, – с вызовом добавила я.

Тут она помрачнела и выпятила подбородок. Потом взяла себя в руки.

– Ну да, да, конечно. Ты молода, и никто не ждет, что ты будешь вдовой вечно, но для большой семьи этот дом вполне сгодится, а если что, можно сделать пристройку…

Я онемела. Ну надо же, как она все продумала.

– Да, наверное, а может, этого и не произойдет. Может, я и не выйду замуж, и не смогу сделать карьеру, и не найду нормальную работу, потому что будет уже слишком поздно. И тогда я останусь здесь и буду воспитывать своих сыновей, и буду очень счастлива и безумно благодарна вам за то, что вы обеспечили мне такую жизнь. Я просто хочу сказать… – я попыталась говорить честно, – что не умею предсказывать будущее. И ничего не могу обещать.

Роуз кивнула и опустила голову.

– Нет, конечно же, – затараторила она. – Но знаешь, так лучше для мальчиков, у них здесь есть стабильность. В сентябре они начнут ходить в новую школу, ты же не хочешь снова таскать их с места на место?

– Я вовсе не собираюсь этого делать, – терпеливо проговорила я. – Но если бы я и решила переехать, ничего страшного. Дети очень легко адаптируются.

– И нельзя забывать, что здесь все их родственники, – продолжала она, не обращая внимания на мои слова и пробуя новую тактику, – это им очень полезно. У них нет отца, но зато есть его семья, его родители, бабушка с дедушкой, совсем рядом…

– Не спорю, это здорово, конечно. Но то же самое у них было и в Лондоне. Только там были мои родители, – я пристально посмотрела на нее, – которых, кстати, теперь они видят все меньше.

– Конечно, – занервничала она, – но ведь мальчики носят фамилию Феллоуз, не так ли? Это фамилия их семьи, очень старинная фамилия. А корни так важны, не правда ли, Люси?

Я кивнула. Наверное, лучше мне не отвечать. Лучше придержать язык и не говорить: «Ага, в отличие от моей фамилии. И от моих польско-ирландских эмигрантских корней». В который раз во рту у меня появился гадкий привкус.

– И смотри, какое им тут раздолье. Так много пространства, огромная территория, по которой можно бегать, озера для рыбалки, бассейн – им так весело!

Я опять кивнула, не напоминая о том, что в Лондоне им тоже было весело: у них были друзья, с которыми они катались на скейтборде, и парки, где можно было ездить на велосипеде, и Национальный исторический музей с динозаврами. Не говоря уж о том, что они куда меньше времени проводили в машине – школа была в пяти минутах ходьбы. Вместо этого я осторожно обдумала каждое слово:

– Роуз, я очень рада, что вы пришли; очень мило с вашей стороны извиниться. И это вовсе необязательно, так как я на вас не обижаюсь. Но если вам нужна гарантия, что мы останемся здесь жить на долгое время, я вам ее дать не могу. Я благодарна, очень благодарна, как я уже говорила, но я честно не знаю, как повернется моя жизнь. Если бы я была посвящена в ход собственной судьбы, я бы с радостью поделилась с вами, но мне ничего не известно. Поэтому я ничего не могу обещать.

На секунду ее глаза угрожающе вспыхнули. Потом она подняла подбородок и улыбнулась.

– Разумеется, не можешь, а кто может? Даже те из нас, чья жизнь устроена, не могут знать, что ждет их за углом. – Она погрузилась в задумчивое молчание, и в тот самый момент за высокими окнами из зеркального стекла вспыхнули фары, осветив весь дом и заставив нас прикрыть глаза. Потом фары погасли, и через секунду у амбара остановилась машина. Роуз поднялась на ноги.

– Это Арчи. Я сказала, что зайду к тебе, и он, наверное, решил, что мне слишком опасно возвращаться домой в темноте.

Я слезла с табуретки и проводила ее до двери, борясь с эмоциями и надеясь, что была с ней не слишком жестока.

– Роуз, нам здесь правда нравится, – начала было я, – и мальчикам, и мне. Не поймите меня неправильно, здесь настоящая идиллия, просто…

– Я знаю. – Она остановилась и вдруг поцеловала меня в щеку. – Просто ты не знаешь, что взбредет тебе в голову. – Она слабо улыбнулась. – А разве кто-нибудь знает?

Я смотрела, как она садится в машину, подбирая ноги и закрывая за собой дверцу. Когда машина развернулась и протарахтела мимо, я заметила, что за рулем сидит вовсе не Арчи, а доктор Дэвид Мортимер.

Ну конечно, улыбнулась я. Трудно было представить, что Арчи тревожно смотрит на часы в библиотеке, ставит в сторону стакан с виски и поднимается с кресла, чтобы заехать за женой. Что он волнуется, как она пойдет домой в темноте. Но я прекрасно могла представить, как он кивает сидящему напротив и говорит: «Не окажешь мне услугу, друг?»

«Как всегда, – подумала я, запирая за собой дверь, – у них под рукой оказался преданный слуга. Разумеется, это была бесплатная услуга, но взамен этот пожилой холостяк получал множество других благ. Охота, воскресный обед, неограниченный доступ к бару с напитками. И за все это приходилось платить, будучи всегда дружелюбным и обаятельным. Но доктор тоже зависит от них, ни больше ни меньше. Он тоже всегда готов прибежать на их зов».