Цветы подо льдом - Джин Росс Юинг Страница 63

Но не окажется ли он прежде в тюрьме? Не посадит ли его Флетчер тайно в какую-нибудь темницу? О Боже! «Я боюсь когда-нибудь снова оказаться запертым в подвале. Вы можете подумать, что это в некотором роде страх темноты...»

В Дуначен привезли Дейрдру Фрезер и еще нескольких женщин – побитых и с переломами. У Дейрдры началась лихорадка, и она впала в забытье. Трое ее детей терпеливо ждали, когда она придет в себя, они сидели возле старой Изабель Макноррин, слушая ее рассказы и песни. Кэтриона отдала столовую для завтраков под детскую комнату, большой холл превратила в лазарет. Она сама ухаживала за Дейрдрой, боясь, что женщина не успеет поправиться. Предписание о выселении могло прийти в любой день. Жители других деревень тоже приняли часть беженцев из Ачнадочейда и продолжали заниматься своими делами, пока их самих не потревожили. Казалось, все шло своим чередом, но внутри каждого гнездился страх.

Страх. Он стал ее постоянным спутником. Она боялась Флетчера. Доминик сказал перед уходом: «Я могу задержать его в Инвернессе и оттянуть время для Макнорринов. К сожалению, сейчас это все, что можно сделать».

А она думала, он не герой! Храни его, Пресвятая Дева! Какую жертву приносит он сейчас ради чужих для него людей? Флетчер обещал доставить ему «некоторое количество неприятных и унизительных моментов», но это слишком мягко сказано. Наверняка он собирался предпринять что-то более страшное. Этот человек способен был выдумать самую дьявольскую пытку!

На следующий день Дейрдра открыла глаза. Увидев Кэтриону, она, улыбнувшись, спросила:

– Где Калем?

– Погиб под Ватерлоо год назад, и вы прекрасно это знаете.

– И то правда! – согласилась Дейрдра. – Это у меня в голове немного помутилось, но сейчас все встало на свои места.

Кэтриона теперь была свободна и могла отправиться за Домиником. Она оделась во все лучшее и села на прекрасную сильную лошадь с дамским седлом. В сопровождении небольшой свиты слуг она въехала в город как королева.

Сердце ее громко стучало, когда она вошла в гостиницу.

– Мне нужно видеть Доминика Уиндхэма. Майор был дружен с моим братом. В каком номере...

– О, вы не слышали? – прервал ее владелец. Она сжала хлыст в руках.

– Что? Уехал обратно в Англию?

– Только не он! Весь город только о нем и говорит. Два дня назад он вышел на свою утреннюю прогулку и увидел на улице вот такой плакат.

Мужчина кивнул на прилавок. Кэтриона развернула скатанный листок и прочитала. – Обвинение в убийстве? – сказала она, сама изумляясь тому, как спокойно звучит ее голос. – Майор переоделся в шотландского горца и заколол кинжалом солдата?

Хозяин ухмыльнулся:

– Майор был вне себя от ярости, когда увидел это объявление. Он сорвал его и помчался по городу собирать остальные, а потом отнес весь ворох прокурору и потребовал объяснений. Магистрат в полном составе собирается сегодня в городской тюрьме на слушания – майор сам настоял на этом! Это привлечет внимания не меньше, чем популярное шоу. Все горожане и туристы ринулись туда. Я думал, вы тоже приехали на представление.

– А когда начало?

Хозяин гостиницы посмотрел на часы.

– О, с минуты на минуту!

Чувствуя, что близка к безумию, Кэтриона выбежала из холла. Она помчалась обратно по Кастл-стрит к Маркет-кросс, небольшой площади с разрушенным распятием и Клачнакуддином, древним камнем, которому жители придавали мистическое значение. За ним виднелись мрачный приземистый остов и высокая пирамидальная крыша. Городская тюрьма находилась на углу Кирк-стрит и Бридж-стрит. Кэтриона содрогнулась при виде старинного здания, прикрытого сзади серией аркад. Стены внутри помещения, видимо, никогда не красились, судейские комнаты подолгу не убирались, а арестанты содержались в отвратительных условиях. Вместо двора для прогулок людей выводили в расположенную за камерами галерею из неотесанного камня.

Неужели Доминик будет помещен в одну из этих грязных клеток и погибнет в безвестности?

Слушание проходило наверху. Толпа расступилась, и Кэтриона прошла вперед. В дальнем конце зала разместилось жюри. Офицеры военной полиции и члены магистрата занимали длинную скамью. Чувствовалось, что сидеть на ней очень неудобно. Государственный обвинитель, представитель от королевства, озадаченно поглаживал свою длинную прокурорскую челюсть.

Перед комиссией широкими шагами расхаживал взад-вперед высокий мужчина. Это был Доминик. Кэтриона с изумлением уставилась на него.

Он был в ярком пиджаке прекрасного голубого сукна и экстравагантного покроя; накрахмаленные кончики воротничка его сорочки торчали вверх, белый шейный платок из плотной льняной ткани, весь в затейливых складках, топорщился под подбородком. Бледно-голубые брюки, видимо из трикотажной ткани, обрисовывали каждую мышцу на бедрах. Очень чистый цвет, но на редкость маркий – такую непрактичность мог позволить себе только лондонский денди, отметила Кэтриона.

Прическа его тоже изменилась: Доминик подкоротил волосы и, по-видимому, намазал их кремом, уложив завитушками возле ушей. Он был невероятно бледен, ни дать ни взять вылощенный фат, только что прибывший из Лондона.

Кэтриона испытала безудержную радость. Он жив! Он стоит здесь и ничуть не напуган!

– Вы должны согласиться, милорды, – говорил тем временем Доминик, подкрепляя слова выразительными жестами, – что обвинения этого человека абсурдны!

Флетчер с каменным лицом, ссутулив плечи, сидел на стуле сбоку от скамьи.

– Я спрашиваю вас, джентльмены, возможно ли это? – продолжал обвиняемый, четко расставляя акценты. С интонациями чистокровного англичанина, аристократа до последнего дюйма, он был невероятно хорош. – Зачем бы я, брат лорда Уиндраша, стал скитаться по задворкам в одеянии шотландского горца и убивать совершенно незнакомых мне людей? Не подумайте, что я не уважаю национальную одежду – я даже восхищаюсь ею, когда она надета на простых людях или на солдатах. Но неужели вы допускаете, что я мог надеть подобные вещи на себя? У меня великолепный гардероб, и он меня полностью устраивает. – В голосе Доминика прозвучали капризные нотки. – Поверьте, я слежу за своей внешностью и никогда не показался бы в неподобающем виде перед шотландцами, дабы не стать предметом насмешек. Такие дикие шутки могли прийти в голову только этому человеку. – Он показал на Флетчера.

Тот тяжело поднялся со стула.

– У меня есть дюжина свидетелей, и любой из них подтвердит, что видел вас в килте и гетрах. И вы были последним, кто оставался наедине со Смитом.

– Меня видели? – Доминик повернулся и наставил на Флетчера монокль на длинной ручке. Он держал его в руке, обтянутой перчаткой, всматриваясь через единственную линзу в лицо своего оппонента. – Если меня видели, тогда забирайте меня в тюрьму и собирайте суд! – Доминик демонстративно дернул плечами и снова повернулся к скамье: – Милорды, почему бы вам не опросить кого-нибудь из независимых свидетелей, слову которых можно доверять? Может, таковые найдутся среди присутствующих? В таком случае давайте их выслушаем.