В ночи - Кэтрин Смит Страница 63

– Он имеет в виду, что он – мой. Если я захочу его.

Губы Натаниэля скривились, выражение отчаяния пробежало по лицу.

– О, дорогая, это так романтично! – Он задумчиво покачал головой. – Клянусь, Мойра, если ты можешь сопротивляться такому мужчине, ты намного сильнее меня.

– Он говорит так в надежде, что я, глупая, поверю ему. Ему нужна тиара, и ничего больше. – Если это правда, почему тогда ни ее сердце, ни ее разум не верят этому?

Натаниэль, судя по всему, тоже не верил.

– Тогда что мешает ему прийти как-нибудь ночью и забрать ее?

– Он не посмеет. – Бравада не шла ей. В ее устах она звучала противоестественно.

– Почему же? – Натаниэль не спорил, ему было любопытно. Он отошел от буфета. – Он одолел тебя. По крайней мере, между вами ничья. Ты не можешь выдать его полиции без риска, что твой секрет откроется, а он не в состоянии разгласить твою тайну, опасаясь за себя.

Мойра поморщилась.

– Как будто кто-нибудь поверит мне! Не сомневаюсь, он представит меня круглой дурой – женщина, которую он бросил, посла того, как один раз уложил в постель, мстит ему.

Натаниэль обдумывал ее слова.

– Похоже, он охотится не за тиарой, ему нужно нечто более важное.

Мойра изо всех сил попыталась сдержаться, чтобы не схватиться за грудь – так заколотилось сердце от вспыхнувшей надежды.

– Натаниэль, но ведь очевидно, что ему нельзя доверять. Он же не сможет прийти и обворовать дом, пока ты здесь, ведь так?

Он поднял бокал, подчеркивая свои слова:

– Это не может продолжаться долго, иначе разразится скандал, и мы вынуждены будем пожениться.

– Давай еще немного подождем. – Как жалобно она это произнесла, словно маленькая девочка. Она уже взрослая женщина, ставшая такой за последние два года. – Хотя бы пока я не уверюсь, что он не вернется.

Натаниэль, должно быть, не обратил внимания на панику в ее голосе и продолжал развивать свои внушающие ужас гипотезы:

– Если он хотя бы наполовину такой, каким я его себе представляю, он будет приходить снова и снова. Его не интересует мелочевка. Он охотится за тобой.

– Это неправда. – Если она стиснет себя руками чуть сильнее, то грохнется в обморок. – Причина, побуждающая его пока не пытаться украсть тиару, в том, что он старается избежать стычки с тобой.

Приятель рассмеялся.

– Дорогая, ты более мужественна, чем я. Уинтропа Райленда не испугает мой девчачий писк. Случись что, ты встанешь на мою защиту. Отвратить тебя он боится больше, чем нанести мне телесные повреждения.

Свою сверхгуманность Натаниэлю удалось продемонстрировать гораздо проще, чем кровожадность, и она не удержалась от ехидства.

– Уинтроп Райленд отнюдь не высшая сила, которая может делать все, что пожелает.

– Тогда лучше надейся, что ему нужна только тиара. – Натаниэль раскинулся на софе, не пролив при этом ни капли шерри. – Потому что, если захочет, он возьмет тебя.

Мойра отвернулась к окну. Пронеси Господи, но при этом она втайне надеялась, что он прав.

Уинтроп приехал к Норту и Октавии в Ковент-Гарден и надеясь, и страшась застать у них Мойру. К несчастью или к счастью – в зависимости от того, как на это посмотреть, – она отсутствовала.

Мероприятие было узкосемейным. Девлин с Блайт, и Майлс с Варей, и даже Брам – все оказались в сборе.

Быть не может, чтобы Октавия – хозяйка званого обеда – не пригласила Мойру. Тогда почему ее нет? А что, если Мойра сказала ей, что лучше, например, загонит себе иголки под ногти, только чтобы не видеть его? Или что-нибудь в таком же роде? Если бы не присутствие Майлса и Вари, он бы подумал, что вся семья ополчилась против него. Он пока держал при себе все, что касалось Дэниелса и шантажа, и никому, кроме Брама, не сказал ни слова о Мойре. Вряд ли можно было назвать Брама самым приятным человеком в мире или даже в этой комнате, однако Уинтроп доверял брату и был уверен, что тот сохранит его тайну.

Как только он переступил порог гостиной и поприветствовал всех, Норт тут же взял его в оборот.

– Что ты сделал с Мойрой? – рассерженно зашептал он, отодвигая Уинтропа в дальний угол комнаты. Норт уже давно не пользовался рукоприкладством как последним средством воздействия на него – с той давней ночи, когда узнал, что Уинтроп и есть вор, которого он обязан схватить.

Уинтроп сосредоточенно оттирал пятнышко на своем рукаве. Этот выигрыш во времени позволил ему восстановить самообладание.

– Почему ты решил, что я сделал что-то?

– Потому что последний раз, когда Октавия навестила ее, Мойра была на себя не похожа: бледная и не в себе.

Услышать, что в его Мойре не осталось ни тепла, ни трепета, было невыносимо. Знать, что причина в нем самом, – нестерпимо.

– Может, она съела что-нибудь не то. – Даже для его ушей это прозвучало грубо.

– Уин, черт побери, прекрати играть передо мной хладнокровного мерзавца.

– С чего ты взял, что я играю? – Это был честный вопрос, а не дерзкая ремарка.

Норт, отодвинувшись на шаг и нахмурившись, пристально смотрел на него.

– Ты тоже на себя не похож.

Увы, сейчас и здесь – не то время и место, чтобы дискутировать на эту тему.

– Если я не похож на себя, тогда даже не представляю, кто я такой.

Кто он на самом деле? Тот, каким его представляет себе Дэниелс? Или Мойра? Или каким он видится большинству? А может, он – странная комбинация всех этих представлений? Наверное, поэтому ему так трудно понять себя, так невыносимо сложно решить, что делать. Слишком много тех, кому он хочет угодить.

Норт уставился на него, словно решая тот же самый вопрос.

– Что-то произошло. Что именно? – Уинтроп скорчил гримасу.

– Все, что ты себе напридумывал, скоро пройдет. Ничего не случилось.

– Это не выдумки. Если что-то хорошее падает тебе с небес, ты тут же отбрасываешь его прочь.

Неужто Норт полагает, что он оставил Мойру? В нем глухо зарокотал гнев. Брат думает, что он может добровольно отказаться от такого существа, как Мойра? Это из-за него он потерял Мойру. Если бы Норт не сунулся во все эти дела несколько лет назад, у Дэниелса не было бы возможности шантажировать его. Конечно, ему пришлось бы уехать из страны или некоторое время пострадать в тюрьме. Но какое бы это имело значение сейчас? Он предпочел бы находиться во Франции, где нет Мойры Тиндейл, или торчать в вонючей камере, чем мучиться от мысли, что заставил ее страдать.

Даже ее родители не наносили ей таких ударов – она сама сказала об этом.: