Второй шанс для мажора или Фей-крестный поневоле - Анна Литвинова Страница 63

Никита… мысленно повторила его имя и удивилась, как легко оно легло на язык. Очень красивое и удивительно идет парню.

Дальше память подвела меня окончательно. Смазанные картинки, невнятные фразы. Я помнила, что мне было очень плохо. Настолько, что хотелось забиться в нору и подохнуть в одиночестве. И Баринов отвез меня туда, где я могла почувствовать себя в безопасности. В квартиру вроде занес даже на руках, а я успела потереться щекой о мужскую крепкую грудь, прикрытую пуловером, вдыхая его особенный запах. Кровь бросилась в лицо, и я искренне понадеялась, что парень ничего не заметил. Дальше, вроде, он меня в чем-то убеждал… или нет? Темнота…

Я вздохнула. Как ни напрягалась, но вспомнить больше ничего не смогла. Лишь виски отозвались тяжестью, предвестницей головной боли. Поэтому я решительно откинула одеяло и спустила ноги на пол, перетекая в сидячее положение. Контрастный душ – вот то, что мне сейчас необходимо, чтобы навести порядок в собственной голове. И окончательно рассортировать воспоминания и выверты собственной фантазии.

Ведь тот поцелуй просто не мог произойти наяву…

Мышью скользнув из спальни, я с легким разочарованием поняла, что в квартире никого нет. Стыдно было признаться, но я совсем чуть-чуть, но все-таки надеялась, что Баринов остался и сейчас просто спит на диване. Но в гостиной никого не было, а звенящая тишина лишний раз свидетельствовала о том, что я дома одна. Огорченно выдохнув, я потопала в душ.

Оздоровительная процедура помогла. Правда не в том плане, в каком я рассчитывала. Остатки сна слетели окончательно, а тело налилось непривычной бодростью. Давно я не чувствовала себя настолько полной сил. А вот со вчерашним вечером все осталось по-прежнему.

Что же произошло после того, как Баринов привез меня домой? О чем мы разговаривали? И почему меня не покидает ощущение, что я забыла что-то важное?

Хотя, учитывая, что проснулась я в собственной постели и полностью одетая, все было в рамках приличий. А учитывая, что с некоторых пор провалы в памяти вызывают у меня истерическое заикание, это была хорошая новость.

Небрежно завернувшись в широкое полотенце, я взяла второе, небольшое, и распахнула дверь, выпуская накопившийся пар. По ногам тут же повеяло холодом, вызвав толпу мурашек и желание поежиться. А я, рассеянно вытирая мокрые волосы, сделала несколько шагов на кухню…

Чтобы тут же остолбенеть от настоящего шока.

– Хм… а знаешь, красный цвет тебе идет, – протянул мажор, с легким стуком ставя чайник на стол, – особенно в сочетании с такой длиной наряда…

Полминуты тишины и офигевания, а затем…

– Ой!

Оглушительно взвизгнув в лучших традициях выпускницы института благородных девиц, я влетела обратно в ванную, громко хлопнув дверью под оглушительный хохот Баринова. И уже там, пытаясь отдышаться и успокоить выпрыгивающее из груди сердце, присела на край ванны.

И чего, спрашивается, орала? Можно подумать, что кто-то покушался на мою честь… Хотя, даже не смотря на поспешное бегство, успела заметить внимательный, по-мужски тяжелый взгляд парня, задержавшийся на моих обнаженных ногах, едва прикрытых полотенцем. Неужели заинтересовала?

Но тут же отругала себя за эти мысли. Меньше рассекать в полуголом виде надо, физиологию никуда не денешь, а Баринов нормальный обычный парень. И если вспомнить, как он вчера дрался с Брагиным, а после тащил мой невменяемый организм домой… Боже, как стыдно…

– Янка, ты там долго еще? Остынет все! – голос мажора прервал мои размышления, а легкий запах кофе заставил сглотнуть набежавшую слюну. Есть хотелось просто зверски.

Я медленно выдохнула, собираясь с духом, а потом, завернувшись в длинный махровый халат, висевший тут же, на двери, потопала в кухню. А там, в истинно женском противоречии с собой и всем миром, нахмурилась и, уперев руки в бока в классическом жесте, брякнула:

– Какого черта ты тут делаешь?

Лицо парня вытянулось в таком удивлении, что мне на миг стало стыдно и весело одновременно. Особенно в свете того, что на столе расположились два больших стакана с кофе с логотипом одной известной в городе кофейни, тарелка со свежими булочками и еще одна с парой горячих бутербродов с сыром и ветчиной. Откуда узнала, что горячие? Просто от них парок шел, а от аромата, запоздало достигшего моего носа, слюнные железы свело в болезненном спазме.

– Нет, Янка, – покачал он головой, задумчиво смерив меня взглядом. Я скосила глаза, но все было в порядке, халат надежно скрывал тело от шеи до щиколоток. Но следующие слова показали, что дело вовсе не в моем внешнем виде, – я долго сомневался, но теперь убедился окончательно. Нет у тебя совести! Ни грамма!

Теперь настала моя очередь удивляться неожиданному выпаду.

– Я, значит, вырвал девушку из рук бандита, доставил домой, спать уложил. С утра пораньше смотался за кофе и завтраком в щедром порыве облегчить муки похмельного синдрома, а она… тьфу на тебя, Лазутина!

Он демонстративно сложил руки на груди, отворачиваясь к окну в притворной обиде, но уголки губ подрагивали, выдавая истинное настроение. Вопреки его шутливому тону, я ощутила жгучий стыд. Ведь и правда…

– Прости, Баринов…

– Никита, – перебил он, повернувшись и глядя мне прямо в глаза. Уже не улыбаясь.

– Что? – растерявшись, переспросила я, сбитая с толку резкой переменой в парне.

– Зови меня по имени, – серьезно попросил он, – после вчерашнего, мне кажется, я это заслужил.

Я опустила глаза в приступе смущения, тут же вспомнив, как отчаянно умоляла его помочь мне… Хорошо хоть не покраснела. Но мне не давала покоя другая мысль.

Опустившись на стул, я взяла в руки ближайший стакан с ароматным напитком, делая большой глоток, чтобы промочить горло и начать этот нелегкий разговор. От волнения аппетит внезапно пропал, и я принялась крутить стакан в ладонях, чувствуя, как согреваются озябшие пальцы.

– Кстати о вчерашнем, – я откашлялась, прогоняя невесть откуда взявшуюся хрипоту, и тихо продолжила, – а ты не мог бы… в общем…

Баринов не сводил с меня глаз, сев на стул напротив и пододвинув к себе второй стакан. Я на секунду зажмурилась и на выдохе закончила фразу:

– Расскажи, что вчера было, – я сделала еще один глоток, почти не чувствуя вкуса. И лишь после этого рискнула поднять глаза на парня. Успев заметить мелькнувшее сочувствие на его лице.

– Совсем ничего не помнишь? – неожиданно мне показалось, что в его словах прозвучала какая-то надежда, смешанная с облегчением, но списала это на игру не до конца протрезвевшего подсознания.

– Смутно, – призналась, пододвинув к себе булочку и отщипывая от нее крохотные кусочки, – помню, как Курт угостил коктейлем. Потом мне стало нехорошо и я отправилась в туалет, где меня поджидал Брагин. Потом улица, ты, драка. Последнее, что помню – как ты привез меня домой. Вроде мы о чем-то говорили?