Станцуй со мной танго - Татьяна Абалова Страница 63

Сначала Марк не понял масштабов набега на свои средства. После хорошего секса, когда он «отлюбил» Ольгу в шубке и без нее, расслабленно поинтересовался:

— Надеюсь, ты не опустошила всю карточку?

— Милый, я как раз хотела купить тебе обалденный галстук, когда мне сказали, что средств недостаточно.

Марк не смог говорить. Он хватал ртом воздух, жестикулировал руками, а Ольга хлопала наращенными ресницами и дула губки в ожидании возмездия. Но шопинг того стоил. Тем более, что вещи вернуть не удастся. Как бы сейчас не кричал Дриз, срезанные ценники назад не приделаешь.

— Десять тысяч!!! — голос, наконец, прорезался. Обычно таким кричат петухи по утрам. — Десять тысяч!!!

Вечер был испорчен. На шубке нашлись следы жизнедеятельности самого Марка, поэтому он тут же был объявлен виноватым в том, что милую вещицу вернуть не удастся ни при каком раскладе.

Сулейман своим телефонным звонком прервал штурм душевой комнаты, где забаррикадировалась Ольга, и Марку ничего не оставалось делать, как одеться и спуститься вниз. Блистательная Ольга величественно явила свою персону через час и демонстративно села в другую машину.

— Ах, он не понимает всей хрупкости моего здоровья! — жаловалась она дяде Сулеймана. — А если бы я заболела и умерла? Здесь так холодно… — и зябко поджимала ноги в тончайших чулках и серебряных туфельках, оголяя коленку, которая смотрелась на фоне черной шубки фарфоровой.

— Зачем плачешь, гызым? Хочешь на юг, завтра полетим туда! — со всей широтой азербайджанской души седовласый мужчина жалел несчастную девочку, которую подло обманули и насильно привезли в холодный край нехорошие люди.

— Не переживай, дорогой! — смеялся в трубку Сулейман. — Вылечим твоего Дриза. И за Ольгу не волнуйся. Дядя — вдовец, он любит находиться в обществе женщин и никогда их не обижает. Ольге рядом с ним будет тепло. Если не взбрыкнет, на золоте кушать станет.

— Спасибо тебе, Сулейман, — Скворцов щелкал мышью, направляя стрелку то в вырез Глашкиного спортивного лифчика, то обводя ею едва заметный сосок. На мониторе светилась фотография Глазуновой, застуканной в тот момент, когда она после занятий йогой разговаривала с Виолеттой. — Можешь во вторник отправлять Дриза назад. Все равно от него на заводе толку не будет. Я сам на днях прилечу на тестовый запуск.

— Когда ждать?

— В четверг.

— О, как гостя дорогого встречу.

— Спасибо, но я вечером назад. Здесь дел полно.

* * *

«Какая она, Глашка? Замечательная. Нежная, ранимая, — на той стороне замолчали, — с крепким стержнем. Я жалею, что проявил слабость и взял эту шаболду с собой в Питер. Подлость? Да, так это, наверное, и выглядит. Я три года пытался вернуть жену, пока не понял, что все бесполезно. Обмани раз и тебе уже никогда не поверят. Я не стал бы всего этого тебе говорить, но раз уж сама Глаша попросила… Короче, не повторяй моих ошибок, мужик. Иначе я сам к тебе приеду. Ладно. Бывай».

«Какая она, Гладя? Любимая. Я за нее жизнь отдам. Знаешь, когда ее избили из-за Глеба, думал, что умру. Я до сих пор себя сдерживаю, когда прохожу мимо Соньки. Гадина».

«Глашка? Она классная! Я был в нее влюблен с первого класса и если бы не моя Победа, так и сдох бы холостяком. Не, я всегда понимал, что до Глазуновой не дотягиваю. Она умная. Вы знали, что она институт с отличием закончила? А в аттестате всего одна четверка. По русскому. Да только благодаря Глашке я школу вытянул. Рыба за себя и за меня контрольные писала. Почему Рыба? А вы видели ее губы? Это сейчас, когда она стала взрослой, губы на ее лице смотрятся отпадно, а в первом классе… Маленькое бледное личико, серые глазищи и огромные красные губы.

„Оставайся, мальчик, с нами, будешь нашим кролем! Там-парам-там-парам…“.

Ну, вы поняли.

Я и Победу-то заметил только потому, что у нее губы как у Глашки. Кто такая Победа? Виктория, ваш секретарь на заводе. Ага. Это вы мои цветы поперли. Да ладно извиняться. Я же понимаю. Чувства и все такое. Тугрик пошел на повышение. Да и это о Глашке. Сначала хотел ее Гла-гла назвать, потому Туг, но решил, что Тугрик интереснее обыгрывать. Да, я вообще люблю играть словами. Иногда меня заносит, но Глашка понимает. Мы же с первого класса дружим. Вот какая бы девушка вытерпела, если бы я ей начал рассказывать, что такое куни и курва. Победа меня сумкой отходила бы, а эта ничего, смеется. Так это с китайского. Куня — девушка, а курва — … Да, это я ей вечером в субботу звонил. Точно! Одиннадцать было. К ней еще бывший муж приперся. О, блин… Язык мой — враг мой. А! Знакомы? Ну ладно. Василий — это наш техник. Пень. Силой наградили, а черепную коробку заполнить забыли. Каждой бочке затычка, лишь бы выпить и позубоскалить. А? Я стесняюсь. Да нет, не жмусь. Вы у нас Царь. Я хотел Скворечником назвать, но Царь солиднее звучит. Ага, прижилось. Простите… Да, Викуся, бегу, не кричи… Все, труба зовет. Ага. До свидания, Ваше Величество».

«О Глаше? Приходите к нам на занятия йогой. Записывайте адрес. Нет, пока не поймете, почему Глазунова увлекается йогой, разговор не получится. Хорошо. В субботу в девять тридцать».

* * *

— Красавец! — Леонид встал из-за стола и обошел по кругу своего помощника, которого только что привезли из аэропорта. — А кто это тебе фингал поставил?

— Что, до сих пор видно? — Дриз потер щеку. Вид у Марка был не очень. Он словно утерял свой лоск. Даже пальто сидело не так, как всегда — висело тряпкой.

— Я не понял, куда я тебя отправлял: на каторгу или в славный город Баку?

— Да я похудел килограмм на шесть! — обиженно произнес Марк, хотя прекрасно знал, что скинул не из-за непривычной пищи (азербайджанская кухня как раз пришлась ему по вкусу и даже немного подправила фейс), а из-за секс-марафона, за который Дриз заплатил слишком дорого. — И вообще, давай, Леонид Сергеевич, договоримся. Если я вдруг стану тебе мешать, просто скажи «Марк, уйди в сторону», и я все пойму. Не надо меня наказывать бывшими любовницами и отсылать туда, где кругом непонятное железо и холод пробирает до самых костей.

— Разве Ольга не скрасила твои трудовые будни? Она в постели хороша.

— Скрасила? Да в гробу я видел такие услуги.

Скворцов рассмеялся.

— Здесь плакать надо, а не смеяться, — еще больше разобиделся Дриз. — Я как экономист не могу не посчитать, во что мне обошелся твой эксперимент по воссоединению любящих сердец. Да-да, я сразу, как увидел Ольгу в своей кровати, раскусил твой подлый замысел.

— Подлый? Заметь, я оплатил вашу романтическую поездку и гостиницу.

— Романтическую? А кто вернет утраченное здоровье и мои кровные денежки? Ольга хороша в постели? А настолько ли хороша?

Леонид поднял руки, говоря тем, что сдается. Шутки шутками, но слушать о похождениях бывшей жены не хотелось. Но в Дризе заговорила кровь Цили Давыдовны — любительницы все пронумеровать и разложить по полочкам.