Остров любящей женщины - Наталья Труш Страница 62

— Юлия? — Авксентий Новицкий всегда называл Ульяшку ее полным именем. — Ты?

— Я-а-а… — растерянно проблеяла Юлька, а Новицкий шагнул к ней, обнял что есть силы и крепко поцеловал.

— Я ждал тебя.

— Вот. Я приехала.

— Вижу. Молодец, что приехала.

Юлька не узнавала его. Она понимала только одно: она чуть было не потеряла такого дорогого ей человека.

Авксентий Новицкий работал в историко-краеведческом центре, ездил по району, не вылезал из архивов, выковыривал по крупицам материалы для большой работы. И готовил экспедицию на один из островов в Ладожском озере.

— Ты поедешь со мной.

Юлька не поняла, был вопрос в конце фразы или нет. Она просто кивнула. Он сильно обнял ее, поцеловал в макушку.

— Маменька! — крикнул Ксюша старомодно.

Из-за цветастой занавески, отделявшей его норку от большой комнаты, тут же показалась шустрая старушка.

— Маменька, это Юлия — моя невеста.

— Дык знакомые мы уже! — весело чирикнула «маменька», но Юльке поклонилась: — Я уж вам представлялась — Василиса Васильевна я!

— Ну, вот и познакомились. — Ксюша по-хозяйски распорядился. — А сейчас будем чай пить, в большой комнате.

И по дому засновали, как паучки, его обитатели. Новицкий всех представил Юльке. И правда получилось по второму разу, потому что и без него все перезнакомились, но, видимо, тут порядок такой был, и нарушать его никто не собирался.

Чай пили долго, Юльке своим вниманием никто не докучал, за столом говорили о погоде и о политике. А как закончились посиделки, все куда-то разбежались и Юлька с Ксюшей остались одни.

— В общем, красавицы вы мои, просила я прощения у него чуть не до утра…

— Что, не прощал? — глупо спросила обалдевшая от Юлькиного рассказа Катерина.

— Нет, я сама так захотела, — многозначительно с ударением сказала загадочная Юлька. Все переглянулись и расхохотались. — Ну, поняли наконец-то!

— В общем, Кать, тут дело такое: через две недели начинается Ксюшина экспедиция. Ему писака нужен. Я должна была поехать. Но… У меня — работа. И пока я кое-что не завершу, меня не отпустят. А ссориться я не хочу. К тому же тебе сейчас деньги нужны, и какой-никакой декретный заработать надо. Я с Ксюшей обо всем договорилась. Сейчас оформляем тебя. А в конце лета я тебя подменю.

Во-первых, получишь все, как надо. Деньги, кстати, Ксюша очень приличные выбил под это дело.

Во-вторых, свежий воздух, природа, озеро, грибы-ягоды. Не надо объяснять, как тебе сейчас это важно.

В-третьих, никакой давки в транспорте. Там только монастырь и гостиница. Туристы, правда, ездят, но не так много их, как на Невском. В основном паломники, а они тихие.

Проживание — в гостинице со всеми удобствами, кормежка при монастырской столовой. Пища здоровая. В общем, не раздумывай и считай, что судьба твоя решена. Ксюша, кстати, очень рад, что с тобой общаться будет. Все-таки ты, Катька, не проницательная! — Юлька прищурила хитро глаза. — Ведь сейчас вот тут, — она погладила Катькино пузо, — мог быть Ксюшкин киндер! Не приметила ты его! «Облезлый! Носки нелепые! Костюмчик паршивенький!» Зато сейчас — ого-го мужик!

— Юлечка! Так это ведь он после тебя стал «ого-го»!!! — Катерина улыбнулась. — А если серьезно, то я так рада за тебя. Дай обниму! Спасибо… — Катерина спрятала мигом промокший нос на плече у подруги.

— Не рыдай! Найдем мы твоего пропавшего.

— Когда я еду на остров?

— Через две недели. Можешь начинать сборы!

Ночью Катерина думала о том, как здорово все Юлька с Ксюшей придумали. Ей и правда очень нужна смена обстановки. А еще она ощутила, как в душе отступило одиночество. А на освободившееся место тут же поселилась надежда.

* * *

Васильев после разрыва с Катериной совсем затосковал. Телефон свой прятал куда подальше, чтобы не соблазниться ненароком, не позвонить. За руки себя держал.

Спасала его от всего этого кошмара маленькая Наташка, которая просто боготворила «дядю Лешего». Сказки, которые он сочинял для нее, она проигрывала со своими куклами, привлекая Леху. Он удивлялся тому, что так легко втягивается в детские игры.

Наташка приходила к нему рано утром, едва проснувшись. Она ужиком заползала к Васильеву под одеяло, прижималась к нему, обнимала за руку. Он боялся пошевелиться, чтобы не сделать ей больно. А она, посопев минуточку, добиралась до его уха и тихонько просила:

— Леший, расскажи сказку.

— В одном прекрасном замке тысячи лет назад, — начинал Васильев фантазировать, — жила-была принцесса Ната.

Наташка вздрогнула:

— Как я, да, дядя Леший?

— Да, как ты, маленький… И была та принцесса красоты необыкновенной, с белокурыми локонами и глазами цвета моря…

— Посмотри, пожалуйста, дядя Леший, какие у меня глазки? — просила Наташка, заглядывая Васильеву в глаза. — Такие? Как море?

— Как море… Но была та принцесса очень своенравна и капризна. А любимое занятие у нее было — переодеваться в разные наряды.

Воспитывала Нату няня Лола, которая была портнихой и рукодельницей. Вот Ната и заставляла Лолу шить ей каждый день новые наряды, а потом крутилась в них перед зеркалами. Весь день, любуясь своим отражением…

Наташка слушала внимательно и проговаривала за Лехой слова, как будто так ей сказка запоминалась лучше.

— …Однажды Лола пожаловалась принцессе: «Ната, — сказала она, — у меня уже все пальчики на руках болят», — и залилась горькими слезами. Да только у Наты характер был не из легких, не услышала она слез Лолы. «Хочу, — говорит, — да и все, завтра новое платье!»

— Плохая Ната! — возмущалась Наташка.

— Да, — соглашался с ней Васильев, — избалованная она была.

— Я не такая… — то ли спрашивала, то ли утверждала Наташка.

— Нет, ты у нас хорошая…

— …Лола шла по саду и плакала, думая о капризах маленькой принцессы Наты. Вдруг, откуда ни возьмись, придворный Шут. Увидел, что Лола расстроена, и решил ее развеселить. А портняжке не до смеха: «Шут ты гороховый, не смешно мне! Посмотри на мои руки — они болят у меня от шитья, а наша Ната не понимает этого и заставляет каждый день шить ей новые наряды».

Шут пожалел Лолу и говорит: «Не плачь, я что-нибудь придумаю», и побежал к Нате.

«Ступай себе прочь, Шут ты гороховый!», — надменно сказала ему Ната. А он посмотрел на нее внимательно и серьезно говорит: «Я не гороховый Шут, а зеркальный. И наряды твои мне не нравятся. Ты и переодеваешься в день по сто раз потому, что отражение твое в зеркале тебе не по вкусу. Тебе нужно одно платье сшить, но такое, чтобы носила ты его каждый день и отражению в зеркалах радовалась».