Дочери Рима - Кейт Куинн Страница 62

— А теперь приглашаем всех на пир! — донесся до Корнелии голос деда Лоллии. От волнения он крутил перстни на пальцах. — О боги! Мои повара!..

Впрочем, когда свадебная процессия вернулась к нему в дом, ему не было поводов волноваться. Просторный триклиний был в образцовом порядке: пиршественные ложа стояли ровными рядами, надушенные благовониями, с горой шелковых подушек. Вышколенные рабы раздавали улыбки, статуи украсились гирляндами цветов, а в фонтане вместо воды золотистыми струями било вино. Даже небо над головой было безупречно-голубым, в тон голубым мраморным колоннам, что выстроились по периметру триклиния. На мозаичном полу были рассыпаны синие васильки. Можно подумать, что дед Лоллии заключил сделку с самим Аполлоном, чтобы тот обеспечил такой ясный, солнечный день, улыбнулась про себя Корнелия, обмахиваясь рукой. Впрочем, я бы не удивилась.

Павлину было жарко, и он, припав головкой к ее плечу, то и дело хныкал.

— Туллия, Павлин устал. Его нужно уложить спать.

— Позови его няню.

— Нет, я сама его уложу.

Впрочем, няня уже спускалась к ним навстречу и, бесцеремонно вырвав мальчика из рук Корнелии, которая порывалась сделать это сама, унесла его прочь. По всей видимости, по ее мнению, — как, впрочем, и, по мнению Туллии, патрицианкам нельзя доверять детей. Павлин сонно улыбнулся, а сердце Корнелии сжалось от боли. Когда-то я мечтала, что у меня самой будут дети. Мечтала и возносила молитвы богам, и плакала, но так никого и не родила. А вот у этой стервы Туллии такой замечательный сын. Ну почему?

Впрочем, сейчас ей меньше всего хотелось предаваться пустым мечтаниям. Она уже смирилась с тем, что детей у нее никогда не будет, что она никогда больше не выйдет замуж. Ее жизнь принадлежала Пизону, и по крайней мере она за него отомстила. Что ж, с нее и этого достаточно. Когда Павлин подрастет, когда подрастут ее еще не появившиеся на свет племянники и племянницы, они все станут перешептываться, глядя на свою тетю Корнелию, которая спустя годы будет облачена в траур. «А ведь она могла стать императрицей», скажут они, потрясенные до глубины души ее преданностью покойному супругу. Но ее муж погиб, и она посвятила всю свою жизнь памяти о нем. Ей пятьдесят лет, а она по-прежнему носит на пальце обручальное кольцо…

Схватив у рабов кубки, германцы Фабия с ликующими воплями ринулись к фонтану. Фабий, разговаривая поверх ее головы со своими офицерами, подвел Лоллию к почетному пиршественному ложу. От Корнелии не скрылось, каким злобным взглядом одарила ее сестра управляющего, когда тот отвел ей одно пиршественное ложе с Туллией.

— Прекрасно! Почему бы тебе сразу не бросить меня в яму со змеями!

Что касается самой Корнелии, то ей повезло больше, она оказалась на одном ложе с Дианой и, когда та сбросила с плеч шаль, на мгновение застыла от удивления.

— Что такое ты делала? — Обе руки ее юной кузины были сплошь в синяках. — Или твой отец наконец не выдержал и, взяв в руки ремень, устроил тебе показательную порку?

— Нет, — пожала плечами Диана. — Просто я вывалилась из колесницы.

— И все твои синяки от этого?

— Ну, она еще немного проехала по мне.

В пиршественный зал тем времени вносили закуски — зеленые и темные оливки, воробьев, запеченных в курином желтке, жареные колбаски, сливы, зерна граната, рагу из устриц и мидий. Перед тем, как взяться за угощения, Лоллия ополоснула пальцы в розовой воде, а вот Фабий не стал мыть рук, а сразу взялся за серебряное блюдо с жареными колбасками. Остальные офицеры, громко переговариваясь через весь стол, последовали его примеру. Разумеется, каких манер еще можно ожидать от тех, кто провел всю жизнь среди варваров!

В зал, дабы усладить слух гостей, вошло трио флейтистов, однако нежные звуки их флейт вскоре потонули в реве фанфар.

— Император!

И зал вошла еще одна процессия солдат, на сей раз преторианцев в красно-золотой форме, еще с десяток германцев в жутких варварских штанах, несколько безвкусно накрашенных женщин и наконец сам император, говорливый и смеющийся. На его тунике Корнелия разглядела винные пятна. Дед Лоллии, отвешивая низкие поклоны, тотчас бросился им навстречу. Рабы тотчас вынесли еще одно почетное ложе. Вителлий с радостным воплем тотчас же рухнул на него всем своим весом и поманил к себе Фабия.

— И пусть твоя невеста тоже идет ко мне. Смотрю, ты выбрал себе смазливую мордашку, — с этими словами Вителлий легонько похлопал Лоллию по щеке. Гости тотчас подобострастно заулыбались, надеясь в душе, что никто не вспомнит, что точно с таким же подобострастием они еще недавно низко кланялись и улыбались Отону.

Еще два месяца, и Отона позабудут, подумала Корнелия, наблюдая за тем, как Гай и Туллия лебезят перед Вителлием. Когда в Рим пришло известие о том, что Отон погиб, в городе пару часов царила паника. Плебс, ощутив свободу, наводнил собой улицы. Беснующиеся толпы низвергали с пьедесталов его статуи, крошили вдребезги его выставленные на форумах бюсты. Скорее откуда-то появились статуи Вителлия, и народ принялся украшать их гирляндами цветов. Из каких-то неведомых хранилищ были извлечены даже статуи Гальбы, которые тоже вскоре украсились гирляндами, поскольку Вителлий заявил, что следовало отомстить за его смерть. Все друзья и знакомые, которые в правление Отона делали вид, будто не замечают Корнелию, все те, кто сторонился ее, словно зачумленной, теперь прибежали к ее двери, чтобы пожать ей руки и засвидетельствовать соболезнования по поводу смерти Пизона.

— Такой прекрасный человек, достопочтенная Корнелия. Какой прекрасный император из него вышел бы. Я давно уже собирался проведать вас, но, как всегда бывает…

Через неделю, голубчик, ты побоишься даже пикнуть о том, что недавно поддерживал Отона, размышляла Корнелия. А еще через месяц его имя аккуратно вычеркнут из всех публичных анналов и выбросят из каждой головы.

Тем временем начали подавать вторую смену блюд — фазана, запеченного прямо в перьях, жареную свинью, рядом с которой на блюде лежали жареные молочные поросята, угря с гарниром из тушеных овощей.

— Мне голову! — потребовал император. И ему ее тотчас принесли на отдельном серебряном блюде.

Затем развлекать гостей вышла группа африканских танцоров, чернокожих и кудрявых. Их эбеновые тела блестели от масла, тугие кудри были присыпаны сусальным золотом. Танцоры начали извиваться в такт ритму барабанов, однако вскоре барабаны были уже не слышны, заглушенные ревом луженых глоток германцев.

— Достопочтенная Корнелия, — это к ней подошел управляющий императорским дворцом. Хитрый грек с равным усердием служил всем трем императорам, презрительно подумала про себя Корнелия, и, возможно, будет еще служить следующему. — Тебя уже представили Фабию Валету? Он выразил огромное желание познакомиться с тобой.

Что делать? Корнелии ничего не оставалось, как подняться со своего ложа. Управляющий подвел ее к новому мужу Лоллии, и Корнелия была вынуждена отвесить ему низкий поклон.