Десять маленьких вдохов - К.-А. Такер Страница 62

– После аварии мы потеряли Коула. Он фактически прекратил свое существование. Он бросил Мичиганский университет, прекратил заниматься футболом, разорвал все связи с друзьями. Он бросил девушку, с которой встречался четыре года, совершенно перестал употреблять спиртное. Он сменил имя с Коула Рейнольдса на Трента Эмерсона – это его второе имя и девичья фамилия его матери.

Картер остановился, сжав губы в тонкую линию.

– Авария разбила на части и нашу семью. Мы с его матерью развелись год спустя. – Он небрежно махнул рукой. – Хотя это неважно. Я хочу, чтобы ты знала, что Коул… эм… Трент – проблемный молодой человек. Через два года после аварии я нашел его в нашем гараже со шлангом, натянутым на выхлопную трубу заведенного автомобиля. Мы думали, что навсегда его тогда потеряли.

Голос Картера надорвался от эмоций, а я почувствовала незваный приступ боли от образа, возникшего в голове.

– Вскоре после этого его приняли на стационарное лечение, основанное на программе доктора Штейнера для страдающих посттравматическим стрессовым расстройством. – Картер снова посмотрел на доктора, который ему улыбнулся и кивнул. – Его выписали как полностью здорового. Мы были уверены, что он оправился. Он снова смеялся и улыбался. Снова стал нам звонить. Поступил в школу графического дизайна в Рочестере. Казалось, что он пошел по жизни дальше. Он даже посещал амбулаторные программы и групповые сеансы терапии, чтобы помогать другим людям преодолеть их горе.

– Пока, шесть недель назад, нам не показалось, что у него случился рецидив. Он появился на пороге у матери, бормоча что-то о тебе и о том, что ты никогда его не простишь. Мы привезли его сюда и снова поместили в клинику доктора Штейнера.

Я пыталась сдержать удивление, которое отразилось бы на лице. Значит, все время, пока Трента не было, он был здесь, в Чикаго. В клинике для страдающих ПТСР, тем, от чего он так настойчиво пытался излечить меня.

– Спустя пару дней после его выхода отсюда он пребывал в состоянии эйфории. Мы не могли понять, в чем дело, думая, что, возможно, он принимает наркотики или помутился рассудком. Доктор Штейнер отрицал и то, и другое. Он не мог рассказать нам, что происходит, из-за соглашения о конфиденциальности, которое существует между пациентом и врачом.

– Если быть точным, я и сам не знал, что происходит. Трент скрывал важную информацию во время сеансов со мной, зная, что я этого не одобрю, – перебил доктор Штейнер.

– Точно, – Картер кивнул в знак согласия. – Мы поняли это только три дня назад, когда его мать столкнулась с секретарем клиники, и та спросила, как дела у Трента и Кейси. Она и не подумала ничего плохого, учитывая, что Трент упоминал, что у него есть девушка по имени Кейси и у них была размолвка. Полагаю, он думал, что ничем не рискует, рассказав ей об этом.

Картер вздохнул.

– Два года назад, когда мой сын завершил стационарное лечение, он верил в то, что, если сможет исправить твою жизнь, то будет прощен за всю боль, которую тебе причинил. – Теперь он смотрел в пол, и на его лице появилась тень стыда. – Мой сын следил за тобой два года, Кейси. Выжидая, прежде чем к тебе подойти.

Я едва заметила, как в предплечье впились пальцы Ливи. Хотя я и не испытывала бури эмоций, это знание отдалось болью где-то глубоко внутри меня. Трент меня преследовал? Скрыто выслеживал? И все потому, что хотел починить то, что сам же и сломал? Я хочу сделать тебя счастливой. Хочу, чтобы ты улыбалась. Его слова звучали у меня в голове. Теперь во всем появился смысл. Он искренне в это верил. Был на задании по исправлению меня.

– Мы с его матерью понятия не имели, Кейси. Честно. Но Трент наблюдал за тобой эти два года. У него был кто-то знакомый в колледже, кто помог взломать твой электронный ящик. Так он узнал, что вы переезжаете в Майами. Мы понятия не имели, что он сорвался из Нью-Йорка. Но он сделал это, оставив квартиру и едва наладившуюся жизнь, чтобы последовать за тобой с навязчивой идеей, что, если он сможет исправить твою жизнь, то будет прощен. Мы ежедневно общались по электронной и голосовой почте. Один раз он даже навестил свою маму.

– Так я была проектом, – пробормотала я себе под нос. Проектом для очистки совести.

Тошнота. Это все, что я сейчас испытывала. Желчь поднялась к горлу, когда меня ударило осознание. Я никогда его не волновала. Я была лишь одной из двенадцати ступеней в пошаговой программе, которую он создал у себя в голове.

– Это не имеет значения.

Голос звучал глухо. Это и правда не имело значения.

Трент и все хорошее, что он привнес в мою жизнь, мертвы. По правде, они никогда и не были живы.

Заговорила Шторм, впервые с тех пор, как пришел Картер.

– Кейси, Дэн хочет, чтобы ты выдвинула обвинения против Трента. То, что он сделал, неправильно и незаконно. Он гребаный извращенец и заслуживает тюрьмы.

Я ухмыльнулась про себя. Шторм никогда не ругается. Должно быть, она и правда взбешена.

– Я заставила его подождать с рапортом, пока ты не почувствуешь себя лучше и не сможешь решить сама. Я подумала, что ты сама должна принять это решение.

С низким рычанием она добавила:

– Хотя я и хочу прострелить ублюдку голову.

Я медленно кивнула. Сообщить в полицию. Предъявить Тренту обвинения. Трент отправится в тюрьму.

– Его мать и я поймем, если ты хочешь выдвинуть обвинения, – спокойно сказал Картер, но я видела, как поникли его плечи, когда он отверг единственного сына.

– Нет.

Слетевшее с губ слово удивило даже меня саму.

Брови Картера изогнулись от удивления.

– Нет?

– Кейси, ты уверена? – спросила Ливи, сжав мою ладонь.

Я посмотрела на нее и кивнула. Понятия не имею почему, но знаю, что я не хочу этого делать. Уверена, я ненавижу Трента. Уверена, что должна его ненавидеть, потому что он и есть Коул, а ненависть к Коулу – все, с чем я знакома.

Я подняла глаза на Картера, представляя, как этот человек вытаскивал из задымленного гаража безвольное тело сына, и то, что я испытала, не было ненавистью. Это было жалостью. Жалостью к нему, к Тренту, потому что я так близко знакома с уровнем боли, который мог бы подтолкнуть человека к этому. Мысли о таком исходе появлялись и в моей голове раз или два за все эти годы.

– Нет. Никаких обвинений. Никакой полиции. Это ничего не изменит. Никогда не меняло.

На мгновение Картер закрыл глаза.

– Спасибо.

Голос, которым были произнесены слова, был хриплым и полным эмоций. Он откашлялся. Посмотрев на Ливи, он добавил:

– Я так понимаю, что стоит вопрос об опекунстве над Ливи.

– Нет, никакого вопроса. Она под моей опекой.

Я повернулась, посмотрев на Ливи. Зачем она ему рассказала?

– Я позвонила тете Дарле, – мягко объяснила она. – Я не знала, справишься ли ты с этим. Она сказала, что может забрать меня с собой домой и…