Речи любовные - Алиса Ферней Страница 62

На следующее утро голос был тут как тут. Сперва она нашла это весьма галантным со стороны Жиля. Этот голос снова уносил ее в другое измерение. Она отдалась чувственности их претенциозных разговоров.

— Я вас не разбудил? Как вы? — И так стал с ней разговаривать, словно она одна интересна ему во всем мире.

— Я еще в ночной рубашке.

— Какого цвета?

— Белой.

Она смеялась, радуясь этим дурацким словам.

— По-прежнему свежи! Вы просто поразительно свежи.

Этот комплимент пришелся ей по вкусу: она тут была ни при чем, во всем виноват ее возраст, точно так же это пройдет без всяких усилий с ее стороны, но даже полуправда не могла отвратить ее от желания слышать приятные вещи. Лишь по тому, какое действие производили на нее эти безобидные фразы, она распознала страсть, безраздельно царившую в ней. Ей захотелось тут же удостовериться в этом.

— Я одна. Приходите.

— Я должен работать.

— Приходите!

— Вам скоро рожать! — смеялся он. Это вовсе не показалось ей смешным.

Она умоляла и плакала. Он сломал барьер. В ее стенаниях ему послышалось потрясение, причиной которого был он. Он пришел. Она выглядела усталой. После всего, что произошло накануне, чего она только не передумала.

— Может, я умру родами.

Она была способна заявить что угодно, лишь бы удержать его подле себя. Он лишь грустно улыбнулся. Она чувствовала себя круглой идиоткой и все-таки продекламировала: «Ты отдался блуду: это было в другой стране, и девушка умерла». Затем стала серьезной:

— Что бы вы стали делать, умри я?

— Сожалел бы о вас.

Это был не ответ. Он попробовал урезонить ее, пустив в ход свой голос:

— У вас ведь нет страха перед родами? Она, как всегда, попала в ловушку.

— Нет. Но возможно, я не осознаю до конца опасности. Рассказывают столько ужасного. Произвести на свет человека — дело нешуточное. — В ее смехе послышалось злое отчаяние. Она как-то сразу вдруг очутилась в женском клане, с голосом вроде и ее, но сильно искаженным от бешенства. Любовные ласки и даже проникновение мужского естества в женское лоно были ничто по сравнению с извлечением-извержением из чрева. С полным отчаянием говорила она ему об этом. «Нужно было предвидеть», — подумал он и попытался как-то исправить ситуацию. Но она не слушала и все повторяла как заведенная:

— Ничего… Ничего… — словно в женской доле всегда было место для горькой борьбы между любовью к мужчине и любовью к детям.

Что он мог ответить на этот урок, который она вправе была ему преподать? Он расстроенно молчал.

Она взяла его за руку и притянула к постели. Это было супружеское ложе. То ли по тому взгляду, которым он окинул постель, то ли по непроизвольному испуганному жесту, то ли потому, что у себя он повел ее не в спальню, а в кабинет, она поняла, что у него самого на это не хватило бы смелости. О чем он думал? Никак не узнать. Она посмотрела на него снизу. Он как ни в чем не бывало раздевался с кисло-сладкой улыбкой на устах. Когда он подошел к ней, у нее было четкое ощущение, что он принуждает себя сделать то, чего ожидают от него, но это идет вразрез с его волей. Он приподнял ее белую рубашку. Живот, казалось, вот-вот лопнет, кожа натянулась, стала прозрачной. Голубые вены пересекали его в разных направлениях. Прямо над венериным холмом образовались красные змейки растяжек.

— Право, я боюсь причинить вам боль.

— Знаете, Ева Мартрё спросила меня, знакомы ли мы с вами? — покидая ее, сообщил он. — Забыл вам об этом сказать. Такое впечатление, что она что-то имела в виду, задавая мне этот вопрос. Вы ей ничего не рассказывали?

— Ровным счетом ничего! Мы с ней если и разговариваем, то по большим праздникам. А что вы ей ответили?

— А вы догадайтесь! Применил совет Оскара Уайлда. «Конечно, знакомы. Я всегда любил чужих жен!»

— О, какой вы милый! И дерзкий! А она что?

— То же, что и вы.

— Что вы дерзкий?

— Вот именно.

* * *

— Я должен идти. Как вы?

Она совсем притихла. Теперь они долго не увидятся. Она этого боялась, он же подозревал, что это будет так. Хорошо зная себя, он понимал, что выберет этот путь. Она думала о том, что рождение ребенка на время прервет ее любовную жизнь. Но, в конце концов, никто не прорицатель, и не хочется верить в худшее. Отныне они будут общаться лишь по телефону. Их жизни не соприкасались. И к тому же он не желал быть причиной опустошительных перемен, которые заметил в ней. А влечение, единожды утоленное, можно и превозмочь. Как мужчины, сеющие вокруг себя любовь, пожелавшие ту или иную женщину, могут жить вдали от нее?