Небесная Роза - Вирджиния Спайс Страница 62

Пролетело еще несколько недель жизни в неволе. На смену душному, пыльному сентябрю пришел царственный, благодатный октябрь. С моря задули северные ветры, приносящие спасительную прохладу в сады сераля. Но за глухими стенами гарема жизнь текла прежней чередой однообразных ленивых дней, и вести из большого мира доходили туда крайне редко. Во всяком случае, так было во владениях тунисского бея, запретившего слугам рассказывать наложницам о том, что делается в столице. Хотя для пяти фавориток время проходило гораздо веселее, чем для остальных обитательниц женской половины сераля. Не меньше одного раза в неделю Джулиана и Айша бывали в покоях бея, правда, больше он не приглашал их одновременно. Постепенно Джулиана привыкла к этим визитам, и они уже не требовали от нее такого нервного напряжения, как вначале.

Незаметно наступил день, когда Джулиане исполнилось двадцать лет. Знаменательное событие было со всей возможной пышностью отпраздновано в маленьком кругу подруг, а бей милостиво разрешил просить о подарке, и Джулиана, содрогаясь в душе от столь рискованного намерения, решилась попросить Джаббара отпустить в Англию фаворитку бывшего правителя Касима Джамилю.

– Это не подарок, а огромное одолжение, которое может быть даровано только за какие-нибудь очень значительные заслуги, – недовольно нахмурился бей. – Я могу сказать лишь одно, чтобы удовлетворить твое любопытство: если Джамиля не начнет плести против меня интриги, я не стану лишать ее жизни. Во всяком случае, сейчас мне совершенно некогда подумать о судьбе этой женщины. Но остерегайся еще когда-нибудь напомнить мне о возлюбленной Касима. Проси другого подарка, Зульфия.

И Джулиана попросила о том, о чем мечтала все месяцы, проведенные в стенах гарема: позволить ей совершить прогулку по городу. К ее удивлению, Джаббар великодушно согласился, и в один прекрасный день Джулиана с Айшой покинули дворец в пышных носилках с зелеными занавесками, украшенных эмблемой правителей Туниса, и в сопровождении шести вооруженных телохранителей и евнуха Мустафы, маленького полного человечка с хитроватыми рысьими глазками.

По столь торжественному случаю девушки облачились в широкие балахоны с длинными рукавами, расшитые золотыми узорами, Джулиана – в розовый, а Айша – в лимонно-желтый, обвешались с головы до ног звенящими украшениями, хотя всей этой красоты не могло быть видно под черным шерстяным покрывалом и чадрой, прикрывающей лицо спереди и оставляющей открытыми только глаза. Но зато уж глаза блистательных одалисок могущественного бея, сильно подведенные сурьмой, сверкали, подобно драгоценным алмазам в царской короне, обжигая пронзительными взглядами всех проходящих мимо мужчин.

Шум портового города опьянил Джулиану, словно глоток свежего воздуха после духоты мрачного подвала. Она понимала, что эта прогулка лишь иллюзия свободы, но все равно радовалась, как ребенок. Все привлекало ее внимание: и пестрая толпа, в которой мелькали люди самых различных оттенков кожи и в самых экзотических нарядах, и вычурная архитектура мавританских зданий, и бесчисленные мечети с уходящими в небо минаретами с зелеными куполами, увенчанными полумесяцами.

Но сильнее всего чувства девушки всколыхнула встреча с морем. В одно и то же мгновение она испытала огромную радость, детский восторг и вместе с тем мучительную боль. А следом за всем этим в сердце хлынул неудержимый поток запретных воспоминаний, и остановить его уже не было никакой возможности.

– Ты так пристально всматриваешься в морскую даль, будто ждешь, что на горизонте вот-вот замаячат знакомые паруса, – сочувственно проговорила Айша, заметив, как изменилось лицо подруги.

– Понимаю, как глупо питать себя несбыточными надеждами, – грустно усмехнулась Джулиана, – но мне действительно кажется, что вдруг случится чудо и среди этих бесчисленных кораблей мелькнет гордый силуэт «Красавицы Востока».

– Значит, ты все же любишь того англичанина, Зульфия?

Джулиана опустила глаза.

– Я запретила себе даже думать о нем, загнала все связанные с ним воспоминания в самый дальний уголок своего сердца, но… К чему обманывать саму себя? Да, Айша, я люблю этого человека. И с каждым днем боль этой потери ощущается все острее. Когда-нибудь, в минуту слабости, неудержимый поток горестных воспоминаний прорвет непрочную плотину сердечного запрета и тогда… Я не знаю, Айша, что будет со мной тогда. Наверно, я задохнусь от этой лавины страданий!

– Что будет завтра – ведомо лишь одному Аллаху, Зульфия, – мудро заметила эфиопка. – Давай-ка лучше от греха подальше уедем с этой пристани и отправимся в лавку торговца тканями, как настоятельно советует толстяк Мустафа.

Джулиана сочла за лучшее последовать сонету подруги, и вскоре наложницы бея оказались у дверей низкого строения на людной улице в торговом квартала Туниса. Не успели носилки остановиться перед домом, как навстречу выбежал сам хозяин и рассыпался в любезностях перед именитыми посетительницами.

Выйдя из носилок, Джулиана попыталась рассмотреть лицо этого импульсивного человека. Смутное подозрение, что где-то она уже встречала его, с каждой минутой перерастало в уверенность. Но что-то сказать наверняка было трудно: хорошенько разглядеть лицо араба мешала темная повязка, закрывающая один глаз.

– Почтенный Мустафа-ага не зря выбрал лавку купца Хасана для своего визита. Здесь найдется достойная оправа для двух самых драгоценных жемчужин сераля, – с бесконечными поклонами говорил торговец, бросая восхищенные взгляды на фавориток бея. Но Джулиане все же казалось, что во взгляде его темных глаз таится какой-то иной смысл.

– Покажи этим наложницам самые лучшие ткани, что есть у тебя в лавке, – лениво отвечал евнух. – Охрана подождет за дверями, чтобы не мешать райским птичкам примерять новое оперение.

Джулиана и Айша в сопровождении торговца прошли внутрь полутемного помещения. Все вокруг – и стены, и высокие лавки было сплошь завешано шуршащими отрезами тканей, от грубых и простых до самых вычурных и изысканных. Где-то в глубине просторной комнаты виднелось что-то вроде примерочной с зеркалами, куда посетительница могла спрятаться, чтобы снять чадру и приложить к лицу выбранную материю.

– Сюда, лалла Зульфия, – торговец потянул Джулиану в сторону примерочной. – Пусть твоя подруга, блистательная лалла Айша, не разгневается, но сначала я хочу именно тебе показать тот дивный шелк, что выбрал для очаровательной и нежной Зульфии, фаворитки правителя Туниса.

– Откуда тебе известно про меня, почтенный Хасан-ага?

Джулиана еще внимательнее вгляделась в черты лица молодого торговца.

– Хотя одалискам сераля запрещено выходить за стены гарема, другие люди входят во дворец и выходят из него, и слухи о победах самых прекрасных наложниц распространяются по городу.

– Вот как? Что ж, приятно сознавать, что я не совсем изолирована от окружающего мира, – усмехнулась девушка.

– Да, лалла, другие люди интересуются судьбами наложниц. И твой хороший знакомый, работорговец аль-Беккар, непомерно гордится тем, что его бывшая невольница заняла высокое положение в гареме правителя и стала известна всему Тунису.