Страстная женщина - Вирджиния Хенли Страница 62

Перед отъездом в Лондон Уильям преподнес Бесс подарок: позолоченный футляр, инкрустированный десятью рубинами. В нем были два миниатюрных портрета супругов, написанные годом раньше. Уильям пообещал вернуться домой не позднее двенадцатого августа. На этот день Бесс наметила званый ужин.

Уильям вернулся восемнадцатого, похудевший и осунувшийся.

— Дорогой, ты нездоров?

— Просто поездка выдалась утомительной. Все лучшие комнаты на постоялых дворах были заняты, к тому же мне не удавалось как следует перекусить.

Бесс готовилась к званому ужину, который устраивала каждый год. Как обычно, она сама наблюдала за всеми приготовлениями, не упуская из виду даже мелочей. Поскольку лето было в разгаре, Бесс задумала грандиозный праздник в великолепном парке Чатсворта, но предусмотрительно велела подготовить просторную галерею — на случай дождя.

Она решила воспользоваться случаем и представить гостям отпрысков Кавендиша, поэтому в письмах просила приглашенных привезти с собой детей. Это конечно, означало большой наплыв гостей и прислуги, но Бесс не сомневалась, что угощения и места хватит всем.

Она заметила, что за ужином Уильям выпил бутылку кларета, а после ужина — еще одну. Увидев, что муж уснул в кресле, Бесс поняла, что он смертельно устал. На ее губах заиграла нежная улыбка. В некогда темных волосах Уильяма пробивалась седина. Только теперь Бесс осознала, что мужу уже пятьдесят лет. Разница в возрасте для них никогда не имела значения: Уильям был по-прежнему бодрым и жизнерадостным. Но сейчас, когда он спал, Бесс ощутила острую жалость к нему. Возраст все-таки начинал сказываться.

Рассвет 20 августа был несказанно прекрасен. С самого утра в поместье начали прибывать экипажи; хозяева дома вышли на крыльцо, чтобы встретить гостей и показать им два полностью отделанных этажа Чатсворта. Бесс с гордостью показывала свои самые ценные сокровища — детей. Для себя и девятилетней Фрэнси она заказала одинаковые летние платья из белого шелкового муслина; к корсажу дочери прикрепила бутоны роз, а к своему декольте — несколько распустившихся роз.

Трех маленьких сыновей — Генри, Уильяма и Чарльза — Бесс нарядила в одинаковые камзолы, чулки и шапочки с перьями, а двух младших дочерей поручила заботам нянек. Вскоре в парке зазвенел детский смех: маленькие гости и хозяева гонялись за бабочками и любовались рыбой в прозрачных прудах. Изысканно разодетые дамы прогуливались по лужайкам, вертя в руках кружевные зонтики, а мужчины собрались в кружок, обсуждая доходы, лошадей, политику, войну и положение в стране.

Все родные Бесс тоже были здесь. Приглашения охотно приняли графы Уэстморленд, Пемброк и Хантингдон с супругами, маркиз Нортхэмптон, леди Порт, Невиллы, Фицгерберты, Пирпонты и даже престарелый граф Шрусбери. Бесс пригласила и всех Толботов — не только потому, что они считались самым богатым и влиятельным семейством в Англии. Их земли граничили с землями Кавендишей,

Старого графа Бесс не видела с тех пор, как он крестил одного из ее сыновей. Увидев, что Шрусбери держит под руку его наследник — Джордж Толбот, Бесс чуть не ахнула: граф казался совсем дряхлым. Подавив неприязнь к его надменному сыну, Бесс сказала:

— Спасибо, что вы привезли сюда отца, Толбот. Он всегда был так добр ко мне!

Темные глаза лукаво блеснули.

— Толботы неизменно добры к красивым дамам, леди Кавендиш.

— А леди Толбот тоже здесь? — осведомилась Бесс.

— К сожалению, нет. Гертруда только что подарила мне еще одного сына.

— Поздравляю, лорд Толбот. Сколько же у вас детей?

— Шестеро, как и у вас, леди Кавендиш.

На миг Бесс растерялась: для отца шестерых детей Джордж выглядел слишком молодо! Но тут она вспомнила, что они с Толботом — ровесники и если у нее могло быть шестеро детей, то у него — тем более.

Бесс извинилась и отошла, решив, что слугам пора накрывать на стол. При виде лакеев в ливреях, с огромными серебряными подносами, нагруженными снедью, вином и изысканными сладостями, Бесс испытала гордость и удовлетворение. Оленина, баранина, телятина и дичь были доставлены из владений Кавендишей, форель поймана в Деруэнте, фрукты собраны в саду возле дома, сыры и молоко привезены с собственной молочной фермы сэра Уильяма. В Чатсворте даже варили пиво! Среди гостей не было ни одной женщины, которая не позавидовала бы в душе хозяйке Чатсворта, ни одного мужчины, который не воспылал бы завистью к хозяину поместья.

Днем няня принесла Бесс ее младшую дочь, малютку Мэри.

— Простите за беспокойство, мадам, но она плачет без умолку!

— Эллин, мои дети для меня — вовсе не беспокойство. Дайте малышку мне, я сама укачаю ее. — Бесс взяла девочку на руки и направилась к розарию, отделенному от сада тисовой аллеей. Оказавшись на руках у матери, малышка потянулась к ее груди. Бесс засмеялась:

— Нет уж! Я отняла тебя от груди несколько недель назад. — Она присела у фонтана, и через несколько минут девочка заснула.

Бесс отдала ее няне, которая туг же удалилась. Прикрыв глаза, Бесс вдохнула опьяняющий аромэт роз.

Из-за тисового куста за ней наблюдал Джордж. Он подслушал разговор Бесс с няней и удивился, узнав, что леди Кавендиш кормит грудью детей. Это прибело его в небывалое возбуждение. Впрочем, Бесс Хардвик всегда волновала его. Он выложил бы цысячу фунтов, чтобы хоть одним глазком увидеть, как Бесс кормит ребенка! Странно, почему при каждой встрече между ними вспыхивает враждебность? Толбот решил сделать шаг к примирению. Он постарается завоевать ее благосклонность. Никогда еще Толбот не ставил перед собой столь заманчивую цель. Он приблизился к Бесс:

— Леди Кавендиш!

Бесс открыла глаза и увидела перед собой рослого смуглого мужчину.

— Лорд Толбот? — произнесла она таким тоном, будто хотела спросить: «Что вам угодно?»

— Я хотел бы предложить вам дружбу. Мы знакомы очень давно, но так и не сблизились.

— Кто же виноват в этом? — язвительно осведомилась Бесс.

— Только я, леди Кавендиш, и потому надеюсь загладить вину.

Бесс смотрела на него снизу вверх. «Неудивительно, что Толбот так высокомерен. Этот наследник громадного состояния — самый обаятельный мужчина, какого я когда-либо видела: смуглый, грубоватый, с дьявольской усмешкой. Должно быть, женщины без ума от него».

— В молодости я был слишком глуп, леди Кавендиш. Ваша красота поразила меня, я потерял голову. Я досаждал вам, чтобы обратить на себя внимание, но добился лишь вашей враждебности.

Бесс улыбнулась:

— Я слишком вспыльчива.

— Но в последние годы я изменился. Глаза Бесс насмешливо блеснули.

— Я тоже.

— Неужели вы простили меня?

«Господи, и эту женщину я когда-то дразнил „госпожа Бюст“!»

Бесс поняла: Толбот из тех мужчин, которые ни за что не признают свою вину. Решив проявить снисходительность, она встала, ослепительно улыбнулась и протянула руку.