Пленительные наслаждения - Элоиза Джеймс Страница 62

– Боже, пошли мне терпение! – раздраженно воскликнула леди Сильвия. – Китти, ты выводишь меня из себя! У меня аж сердце заходится от твоих речей! Зачем тебе порхать из одного дома в другой, как птахе на зимовье? Я уверена, Терлоу не захотел бы, чтобы ты удалялась в деревню. И если ты так хочешь превратиться в затворницу, это никуда от тебя не уйдет. Когда мы вернемся с континента, живи, как тебе нравится. А вот я жажду снова побывать в Париже, прежде чем отправлюсь на тот свет. И ты поедешь со мной. А если не удастся поехать во Францию из-за вылазок этого недобитка Наполеона, поедем в другое место. Попутешествуем несколько месяцев по континенту, пока эту маленькую марионетку не вышвырнут из страны. Любой правоверный француз может рассчитывать на поддержку леди Сильвии!

– О, я не знаю, – мялась Китти, – наверное, я не смогу.

Квил наклонился и похлопал ее по руке.

– Я считаю, ты должна поехать, мама. Действительно, смена обстановки пойдет тебе на пользу.

– Мне думается, обстановка не имеет значения, – всхлипнула Китти.

– Мы поплывем на «Белой звезде», – объявила леди Сильвия, не позволяя сбить себя с намеченного курса. – Судно следует в Неаполь. Говорят, там полно англичан, да и сам город очень приятный. Я попросила Дженнингса справиться в агентстве относительно билетов.

Мистер Дженнингс прокашлялся и сказал:

– Я взял на себя смелость купить билеты для леди Брейкнетл и леди Дьюленд. И для сопровождающих, конечно. – Он поклонился Питеру. – Мистер Дьюленд, я немедленно достану билеты для вас и вашего камердинера. «Белая звезда» отплывает из Саутгемптона через три дня.

– Три дня… – простонала Китти. – О, так быстро нам не собраться…

Габби пришла в восторг, заметив, что ее свекровь инстинктивно повернулась к старшему сыну.

– Тебе ничего не надо делать, – прервала ее стенания леди Сильвия. – Я еще утром сказала горничной, чтобы она начинала паковать вещи. Слишком много набирать не стоит. Черное можно купить и там. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как траур уже можно будет снимать. А лучшей одежды, чем во Франции, в мире не найти!

Китти ничего не ответила. Она прислонилась к плечу младшего сына и горько заплакала. Квил молча протянул ей еще один носовой платок.

Сразу после ленча все перешли в библиотеку. Мистер Дженнингс с важным видом прочистил горло и приступил к чтению завещания. Оно предварялось сакральными словами:

Да будет на то воля Господня! Аминь!

Далее начинался собственно текст.

Я, Терлоу Дьюленд, находясь в здравом уме и твердой памяти, ниспосланными мне милостью Божьей…

Габби рассеянно слушала, как мистер Дженнингс гнусавым голосом перечисляет мелкие дары домашней прислуге в Лондоне и Кенте, суммы для помощи неимущим прихожанам и 50 фунтов на починку крыши «Святой Маргариты».

Китти всхлипнула и сказала, что Терлоу всегда думал о тех, кто менее счастлив, чем он.

Мистер Дженнингс продолжил чтение, перечисляя длинный список долгов, подлежащих погашению. Затем коротко взглянул на присутствующих и с особым ударением произнес, что следующее дополнение внесено в завещание в январе, то есть месяц назад. Виконт строго-настрого запрещал оплачивать какие бы то ни было долги, заявленные мистером Феруолдом, ввиду того что указанный субъект занимается поставками ненужных товаров.

– Заплатите, – хмуро приказал Квил.

Дженнингс кивнул и тотчас сделал для себя пометку.

– Почему ты нарушаешь распоряжения отца? – спросил Питер, привставая с кресла.

Квил не шелохнулся, лишь искоса взглянул на брата.

– Отец имел в виду хрустальную вазу, которую он купил у Феруолда год назад. Рождественский подарок маме.

– Ах да. – Питер уселся на свое место.

– Волю Терлоу надо уважать, – вставила Китти.

– Мама, вспомни, как разбилась ваза, – мягко сказал Питер. – Отец был сильно разгневан и…

– Он говорил, что на ней была трещина, – слабо возразила Китти.

– Отец вообще не любил платить долги, – вставил Квил.

Вопрос был закрыт, и мистер Дженнингс почистив горло, снова вернулся к завещанию. Леди Сильвии предназначалась в подарок серебряная ваза из Италии, а любимая жена, помимо других даров, получала в свое владение вдовий дом. Наконец адвокат перешел к наследникам.

Моему младшему сыну, Питеру Джону Дьюленду, оставляю арендную землю в Блэкфрайерсе (Лондон) и все, что на ней находится;

усадьбу на Хенли-стрит (Кингстон) с амбарами, конюшнями, садами и огородами;

25 процентов дохода от поместья Дьюлендов в Кенте, пожизненно;

а также резиденцию по месту жительства семьи.

Леди Сильвия пожелала высказать свое мнение по данному вопросу:

– Очень щедро. Ничего не скажешь, очень щедро.

Моему старшему сыну и наследнику, Эрскину Мэтью Клавдию Дьюленду, завещаю:

всю остальную собственность, включая особняк в Лондоне и поместье в Кенте, с арендной землей, всем имуществом фамильными драгоценностями, серебром и утварью.

Мистер Дженнингс прервал чтение и сделал короткое замечание.

– Я полагаю, – произнес он бесстрастным тоном, – если бы покойный дожил до недавно свершившегося события, он аннулировал бы нижеследующее дополнение.

После этого мистер Дженнингс продолжил:

Учитывая обстоятельства, хорошо известные моей семье, я считаю маловероятным появление законного наследника у моего первого сына.

Поэтому настоятельно предписываю моему младшему сыну, Питеру Джону, жениться, исходя из целесообразности, помня, что Дьюленды – благородный и старинный род.

И настаиваю также, чтобы мой старший сын, Эрскин Мэтью Клавдий, отнесся к своему брату с должными любовью и уважением, принимая во внимание, что Питер Джон станет виконтом после него.

Дети мои знают, сколь долго я придерживался убеждения, что джентльмену не пристало зарабатывать себе на жизнь трудами.

Позволив моему старшему сыну заниматься тем, что называется бизнесом, я скомпрометировал себя и взамен этой уступки вменяю Эрскину Мэтью Клавдию делить со своим братом и наследником часть прибыли от своих предприятий в том случае, если доходы Питера Джона будут недостаточны для поддержания достойной джентльмена жизни.

Наступила тишина. Мистер Дженнингс деловито складывал листки, аккуратно выравнивая стопку.

– Отец всегда отличался замечательной способностью распоряжаться чужими деньгами, – проговорил наконец Питер деланно извиняющимся голосом. – Он не имел права дарить мне дом на Хенли-стрит. Разве не ты за него платил, Квил?