Не мой Ромео - Ильза Мэдден-Миллз Страница 62

– Есть возражения? – Он выходит из меня.

Глядя на него, я ерошу себе волосы.

– Зачем ты остановился? С ума сошел? Знаешь, как мне трудно достигнуть оргазма?

Он дразнит меня, прикасаясь кончиком члена к распалившейся промежности.

– Не со мной.

– Джек Хоук, я уже почти… там. – Я с трудом глотаю слюну. – Если ты не…

Он со смехом полностью входит в меня, я стону и извиваюсь.

– Быстрее!

Он послушно ускоряется, это что-то невероятное, мы смотрим друг другу в глаза, у меня ломит шею от неудобного положения головы, но это такая красота – его движения и желание, сверкающее в глазах! Приоткрыв рот, он проникает еще глубже, двигаясь на мне как безумный. Чтобы войти еще глубже, он меняет угол, сопровождая это рычанием. Вся вселенная – то есть мы с ним – взрывается, осыпая нас снопом искр.

У меня дергаются веки и наружу вырывается заждавшийся заряд: меня подкидывает, будто я рухнула в водопад, несет на волнах чувственного восторга. Я мчусь на гребне, царапая спинку дивана, стискиваю Джека коленями, бьюсь об него в судорогах небывалого наслаждения.

– Да, Елена, да, да, как хорошо, как чудесно… – Он со стоном выходит из меня, переворачивает, приподнимает мне голову, долго смотрит в лицо, а потом припадает к губам сладким поцелуем. Торжествующий собственник!

Он приподнимает меня, я обхватываю его ногами.

– Я кончила, а ты? – Я роняю голову ему на плечо, вдыхая его запах.

– Еще нет. Смотри, не усни на мне.

– С тобой уснешь…

Джек рывком прижимает меня к стене, опрокидывая со столика лампу. Нам не до нее.

– Не разбилась, и ладно, – бормочу я. – Смотри, меня не разбей.

– У меня другие планы.

Я соприкасаюсь клитором с его членом.

– Обещаешь?

Он мычит – видимо, обещает – и крепко берет меня за ягодицы.

– Сомкни ноги.

Я повинуюсь, и он входит в меня, двигаясь легко, без малейшего усилия. Я вздыхаю, восторгаясь его силой.

Наверное, я похвалила его вслух, потому что он смеется:

– Секс с тобой – как дыхание: так же легко и хорошо.

Он ритмично ударяет меня об стену, все так же глядя мне в лицо. От его движений я стону, готовая закричать.

– Елена… – слышу я. Он задыхается. – Ты… ты… ты заставляешь меня…

– Знаю. – Так оно и есть. Я понимаю его. Такой секс – неужели такое бывает? Всепоглощающее желание, пламя, сжигающее обоих, его горящие глаза, столько бурлящей чувственности на его лице…

Неужели он всегда смотрит на меня так? Так, как будто никогда не отпустит? Как будто я для него – жизненная необходимость?

Не знаю. Вдруг и с другими он такой?

Нет.

Я запрещаю себе так думать и концентрируюсь на нем, на этом мгновении. Я сжимаю у себя внутри его член, мои поцелуи обретают небывалую глубину. Я шепчу ему на ухо словечки, которые постеснялась бы произнести вслух. Его оргазм сопровождается ревом, дрожью всего тела, он зарывается лицом мне в шею, погружает пальцы мне в волосы.

Потом Джек осторожно несет меня в постель, и мы падаем туда вместе. Грудь у него и у меня приподнимается синхронно, мы молча смотрим в потолок. В комнате тишина, наше громкое сбивчивое дыхание не в счет. Меня не смущает это безмолвие, но я предпочла бы, чтобы он что-нибудь сказал. Я поворачиваю голову к нему, он лежит на соседней подушке и в эту же секунду поворачивается ко мне.

Я сглатываю.

Он наблюдает за мной. Я открываю рот, чтобы что-то сказать, но не могу издать ни звука.

На его лице удивление.

– Так хорошо тебе еще не бывало, правда?

Я шлепаю его по руке.

– Тебе положено говорить, что это тебе еще не бывало так хорошо! Что я царица вселенной и что тебе не терпится все начать сначала.

Его улыбка становится еще шире.

– Лучше, чем в первую ночь, хотя ее трудно было превзойти.

Это верно. В День всех влюбленных я была слегка навеселе и сочла произошедшее невероятным, но сейчас понимаю, что то была всего лишь разминка…

Я небрежно пожимаю плечами.

– Может быть. Хотя я, в отличие от тебя, не тороплюсь с самоуверенными выводами.

Он неожиданно оказывается на мне.

– Просишь преподать тебе еще один урок? Еще не усвоила, кто господин твоих оргазмов?

Я со смехом вожу пальцем по его бровям.

– Допустим.

– Дай мне пять минут.

– Лентяй! Хочешь подзарядить батарейки? Мои не сели.

– Свои можешь выкинуть, здесь с тобой я.

Я целую шрам на его левом плече.

– Как твое плечо? – Я приподнимаюсь на локте. – Что-то ты хмуришься…

Он отворачивается, играя с прядями моих волос.

– Предстоит операция.

Мы молча изучаем друг друга. Я вижу, как он серьезен, улавливаю в его взгляде тревогу.

– Прости. А как же футбол? Это не помешает тебе играть?

Джек вздыхает.

– Возможно. Там видно будет.

Я провожу пальцем по морщине, прорезавшей его переносицу.

– Я еще не решил до конца. Если операция не удастся или если будут проблемы с выздоровлением, это может положить конец моей карьере. А если зрители решат, что я травмирован или стал хуже играть… – Джек не может договорить. – С того момента, когда я понял, что у меня талант к футболу, эта игра стала для меня всем. Футбол был единственной стабильной вещью в моей жизни с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать. Я не могу его лишиться.

Я киваю, видя и чувствуя его боль.

– Тебе без него никак нельзя.

– Никак.

– Это все равно что лишиться матери?

– Это как если бы мне оторвали ногу или руку. Мать была сама доброта, но Харви вил из нее веревки. Она воображала, что он изменится. Но где там! – Мысленно он сейчас далеко-далеко. – Знаешь, что я иногда думаю? Что это из-за него я вечно во всех сомневаюсь. Он меня запугал. Приходилось ходить вокруг него на цыпочках. Его бесила любая мелочь: холодный ужин, беспорядок в доме, моя физиономия…

Я представляю его мальчишкой, до смерти напуганным мужчиной, с которым отказывалась расстаться его мать. Не нравится мне это.

– Зато Люси, твоя приемная мать, была, наверное, добрая? – Я тщательно подбираю слова, искренне желая заглянуть ему в душу.

Он кивает.

– Я переехал к ней в четырнадцать лет, после того, как все произошло. Люси была вдовой, раньше работала учительницей и придерживалась строгих правил поведения. Она от меня не отходила, всегда поощряла мое желание пробовать что-то новое. Если бы не она, я бы никогда не взял в руки мяч. Взял – и, кажется, с тех пор так и не выпускал…