Игры на раздевание - Виктория Мальцева Страница 62

Теперь же, спустя шесть лет, ничего не вернув, а только потеряв ещё больше, я оглядываюсь назад и понимаю - Викки была превосходной матерью, лучшей из возможных. Она растила «особенного» ребёнка, будучи сама «особенной», отдавая свою любовь и делая его по-настоящему счастливым. Моя дочь улыбалась - это было важнее всего. Викки заботилась о ней, отдавая всё своё время, добровольно положив свою жизнь на алтарь последствий моих поломанных генов.

Самое худшее, что могла сделать мать Викки для совершившей ошибку дочери, это оставить ей вместо поддержки немой, но оттого ещё более душераздирающий упрёк – она тоже умерла. От стресса, вернее, от инфаркта. Потом были журналисты, нашедшие в нашей трагедии громкие заголовки для своих газет. Я был вынужден вывести жену за пределы англоговорящего континента и спрятать в жаркой Италии, а вышло так, что устранил её с глаз, оставив один на один с нашим общим горем. «Благими намерениями устлана дорога в ад» – кажется, так говорят - что ж, мой «ад» не заставил себя долго ждать.

Звонок Альбы - женщины, соединившей в себе роли помощника и домработницы, оставленной приглядывать за подозрительно тихой женой, поднял меня посреди ночи:

- Ваша жена, мистер, - она упорно называла меня по-книжному «Мистером», хотя я не раз просил её использовать моё имя, ведь в реальной жизни этот официоз давно предан забвению, - она в больнице!

- Что с ней? - спрашиваю, зная наперёд ответ.

Да, я знал, потому что, по всей видимости, предвидел, предчувствовал, но ничего не сделал, чтобы предотвратить.

- Я пришла в девять, как обычно, зашла, чтобы проверить её и мне не понравилась поза, в которой она лежала. Я позвала, она не ответила…

- Короче!

- Я вызвала неотложку, и её забрали.

- Пульс есть? Ты проверяла пульс, Альба?

- Доктор проверял: он есть, вернее, был…

Был… Каким устрашающим может быть одно только слово. Слово, и ты в шаге от приговора.

-  …они считают, что она приняла снотворное.

- Какого дьявола ты не называешь её по имени, Альба? Ты никогда не называешь её по имени! Никогда! Почему?

После долгого, тяжёлого молчания на противоположном конце земного шара мне отвечает умудрённый жизнью и опытом женский голос:

-  Потому что у неё рак души. Она пустая внутри, разве Вы не видите?

На моё счастье доза снотворного оказалась слишком маленькой, чтобы убить, но достаточно сильной, чтобы нанести ещё удар по уже уязвимой психике.

Я попал в чистилище – место, где у меня было множество часов на размышления. Я думал о том, как так вышло, что у меня – умно-мудрого, не всесильного, но способного на многое, жена потеряла реальность.  Не рассудок, а именно реальность – это было как раз то, о чём предупреждала её мать: Викки ушла глубоко в себя, настолько глубоко, что достать не мог ни я, ни опытный психиатр. Ни один из них.

Потянулись долгие, изматывающие дни её терапии и моего отчаяния. Ей становилось лучше, специалист-обладатель множества сертификатов и лицензий, а также автор десятка научных работ перечислял сдвиги, нахваливал наши перспективы, но моей жены не было. Вместо неё даже не на меня, а всегда в сторону, смотрела чужая, изменённая женщина. Я искал в ней тепло, которым она так очаровала меня когда-то, но находил только отстранённость.

Потом случился «второй раз». Она попыталась сбежать от меня, вскрыв вены. Я нашёл её случайно - потому что сходил с ума на свой собственный манер, топя сознание в алкоголе и кокаине. Если бы не банальная рвота, заставившая ломануться в ванную, Викки бы уже не было.

Ужас, пережитый в те  мгновения, когда я, давясь рвотными позывами, искал её пульс, умоляя Бога, которого уже успел возненавидеть, дать мне шанс, выбил всю дурь из моей головы, напомнив об ответственности.

Я собрался. Собрал волю в кулак и заставил себя подняться над обстоятельствами, научился дышать тем, что есть, не убиваясь по утраченному и не ища предательски нового. Да, это «новое» заманчиво и почти на каждом шагу предлагало забыться, отвлечься и получить здоровые эмоции, поменять картинку.

Я не позволил, не подпустил даже Дженни, зная наперёд, что именно она могла бы стать для меня самым действенным лекарством. Во-первых, ни одна женщина не заслуживает такой участи, а во-вторых, ответственность: я помнил, что когда-то давно взял на себя ответственность за девочку, нуждающуюся в любви больше, чем остальные.

Да, я наивно называл это ответственностью, и так же наивно полагал, что смогу пережить в её жизни другого мужчину. Я не сумел понять, что моя неспособность отпустить её, забыть о ней - это и есть любовь.