Достоинство - Джейн Фэйзер Страница 62

Его внимание привлекла сцена, разыгравшаяся в дальнем конце зала. Вначале он не понял, что там происходит, — толпа гудела как пчелиный рой. Но тут Джордж увидел такое, от чего у него сразу же потемнело в глазах. Он потряс головой в надежде разогнать наваждение. Но это не помогло, и Джордж почувствовал, что его ноги немеют и становятся ватными.

На столе стояла Джулиана. Ошибиться он не мог, ему слишком хорошо были знакомы эти рыжие волосы, сверкающие яростью изумрудные глаза, соблазнительная фигура.

Джордж приподнялся на дрожащих ногах и попытался разобрать, что кричали люди. И тут он услышал громкую и отчетливую реплику:

— Сто гиней! Кто больше, джентльмены? Моя жена стоит гораздо дороже.

Жена! Джордж бросился к тому месту, где проходил аукцион. Торг становился все более оживленным, страсти накалялись. Сто пятьдесят гиней, двести… Лицо Джулианы превратилось в каменную маску. Человек, который продавал Джулиану и называл себя ее мужем, заражал толпу безумием азарта, расписывая достоинства своего товара.

У Джорджа от волнения пересохло в горле. Он перевел дыхание и ладонью протер глаза. Все это казалось невероятным и вместе с тем было абсолютной реальностью. Джордж рванулся вперед и, расталкивая зрителей, что было духу закричал:

— Пятьсот гиней!

Голос прозвучал хрипло и надломленно, и поэтому его не сразу услышали. Тогда он глубоко вздохнул и крикнул снова:

— Я плачу за нее пятьсот гиней!

Джулиана услышала голос Джорджа и узнала его. Он вывел ее из оцепенения, в которое она впала от отчаяния, и ее окатила волна животного ужаса. Только не смотреть в его сторону! Только не выдать себя! Джулиана собрала всю свою волю в кулак. Если она притворится, что видит его впервые в жизни, Джордж не сможет доказать, что она вдова его отца. Ведь она все еще виконтесса Эджкомб и по-прежнему находится под покровительством графа Редмайна. О Господи, так ли это?

— Пятьсот гиней, — обернулся к Джорджу Люсьен. — Вы предлагаете хорошую цену, сэр. Но товар первоклассный, вы, как знаток, не можете не оценить.

Джордж во все глаза смотрел на Джулиану, надеясь встретиться с ней взглядом. Но она как будто окаменела и смотрела в пространство прямо перед собой. Тогда Джордж подошел к ней ближе и коснулся ее лодыжки, но Джулиана даже не пошевелилась.

— Кто-нибудь предложит больше за мою жену или она достанется этому джентльмену? — задорно крикнул Люсьен, сделал небольшую паузу и заявил: — Торг окончен.

— Эджкомб, порой твоя распущенность переходит все границы и изумляет даже меня.

Полный ледяного спокойствия голос прорвался сквозь нечеловеческий гвалт, и граф Редмайн прошел от двери, у которой стоял уже несколько минут, к месту торгов.

Унизительное действо так потрясло Джулиану, что она утратила способность реагировать на что бы то ни было. В первую минуту она не поверила в близость спасения. Медленно повернув голову туда, откуда донесся знакомый голос, она забыла о самом существовании Джорджа.

— Тарквин… — В ее тоне звучала скорее мольба, чем утверждение.

— Я здесь, — подтвердил граф.

Его голос прозвучал для Джулианы, как песнь соловья на заре, омыл ее исстрадавшуюся душу, как весенний дождь. Тарквин не спускал с Джулианы ласкового взгляда своих бархатных серых глаз. Затем он медленно перевел взгляд на кузена.

Люсьен отшатнулся, увидев холодную ненависть и презрение в глазах графа. На щеке Тарквина нервно дрогнул мускул, но он хранил полное безмолвие, только сжал кулак и ударил им в ладонь. Потом очень медленно он выбросил руку вперед и едва коснулся ею подбородка Люсьена. Виконт со стоном отлетел на несколько шагов.

По толпе пронесся ропот. Тарквин обвел враждебным взглядом собравшихся. Неуловимым движением он вытащил из-под плаща трость, которая, как по волшебству, на глазах изумленных зевак превратилась в острую шпагу. Орава отхлынула назад, а те, кто держал Джулиану за лодыжки, бесследно исчезли.

Джордж Ридж сглотнул комок, застрявший в горле. Он плохо понимал, что происходит, но чувствовал, что добыча ускользает из его рук. Незнакомец медленно поворачивался, стоя на месте и вытянув вперед шпагу, и толпа молча расступилась. Когда Джордж поймал его угрожающий, смертоносный, как отравленный наконечник стрелы, взгляд, у него затряслись поджилки. Джордж отвел глаза, подчиняясь неведомой, но внушительной силе.

Тарквин оглянулся на Джулиану, потом подошел к ней, снял со стола и опустил на пол. Затем сорвал с ее шеи петлю и презрительно бросил веревку в толпу.

Его глаза по-прежнему были холодны и непримиримо враждебны, но в том жесте, которым он убрал со лба Джулианы прядь волос, была нежность. Длинные, ласковые пальцы Тарквина коснулись ее щеки.

— Ты не пострадала?

Джулиана отрицательно покачала головой. Дрожащим, еле слышным голосом она произнесла:

— Я — нет. А вот мое достоинство…

В стальных глазах Тарквина промелькнуло удивление. Любая другая женщина на месте Джулианы разрыдалась бы или забилась в истерике. А она только молча опустила глаза.

— Ты можешь идти?

У Джулианы подкашивались ноги, но заботливый взгляд Тарквина придал ей силы ответить:

— Да, конечно.

Джулиана оперлась на руку графа и, неуверенно переставляя ноги, направилась вместе с ним к двери. Толпа перед ними беззвучно расступилась. Вскоре они оказались на улице. Брезжил рассвет, и Пьяцца была окутана туманом и какой-то волшебной тишиной. Кое-где под колоннадой храпели пьяные бродяги, на каменных ступенях сидели две девицы и, вполголоса переговариваясь, допивали бутылку джина. Вдруг с грохотом отворилась дверь таверны «Том Кинг», из нее вышибли какого-то бедолагу, который шлепнулся в пыль, пробубнил что-то себе под нос и заснул, и снова воцарилась тишина.

Граф взмахнул рукой, и перед ними остановился невесть откуда взявшийся кеб. Тарквин бесцеремонно подсадил Джулиану, хлопнув ее чуть ниже спины, легко вскочил следом и с громким стуком захлопнул дверцу.

В этот миг Джулиана осознала, что ужасная ночь позади. Темный и тесный кеб показался надежным убежищем. Серый рассвет сквозь крохотное оконце пробивался внутрь и освещал лицо Тарквина, который сидел напротив Джулианы и задумчиво разглядывал ее.

— О чем вы думаете? — спросила она еле слышно. Казалось, переживания минувшей ночи лишили ее сил.

— О многом, — сказал Тарквин. — В первую очередь о том, что ты самая упрямая, вздорная, своевольная девчонка из всех, с которыми я когда-либо сталкивался в жизни… Нет, не перебивай, позволь уж мне до конца ответить на твой вопрос. Еще я думаю, что сегодняшняя выходка Люсьена потрясла даже мое искушенное воображение и что я совершил большую глупость, позволив тебе общаться с ним.

— Значит, вы жалеете, что решились на такую авантюру с Люсьеном?

— Нет, я этого не говорил. Но я жалею, что втянул тебя.