Погадай на дальнюю дорогу - Анастасия Дробина Страница 62

«Шевелить копытами» становилось все трудней: Хитровка обступила Маргитку облезлыми домами с сырыми стенами, туманом, клубящимся в бегущих книзу переулках, красными оконцами ночлежек, голодными кошками. Мимо уже дважды пробегала ватага полуодетых мальчишек, бросающих на Маргитку настороженные взгляды. На третий раз Маргитка не выдержала, остановилась, вынула из сумочки нож, вывернула и встряхнула пустой ридикюль: мол, ничего нет. Мальчишки остановились, сосредоточенно пронаблюдали за ее действиями. При виде ножа заухмылялись. Один из них, лет тринадцати, с наглым, изъеденным коростой лицом и желтоватыми глазами помойного кота, отделился от ватаги и вихляющейся походкой пошел к Маргитке.

– А кудай-то их несет, такую ма-ла-ду-ую? – фальшиво запел он, и Маргитка, несмотря на испуг, поморщилась. – Не сопроводить ли, барышня? Ищете когой-то? Не за кавалером ли? – ломаясь, цедил подросток сквозь гнилые зубы. – Може, и я сгожусь?

Его товарищи грохнули похабным хохотом. Несколько оборванцев постарше, куда-то пробирающиеся вдоль стен, замедлили шаг, наблюдая за сценой. «Ну, все!» – подумала Маргитка. По спине побежал холод. Тем не менее она нашла в себе силы сказать:

– Осади назад, аметистовый.

– Вона – карахтерная! – заржал мальчишка, однако сбавить ход и не подумал.

Когда он приблизился вплотную, Маргитку обдало густой волной вони, и она, закашлявшись, чихнула. Зрители снова загоготали; вокруг Маргитки и мальчишки собралось кольцо.

– Спирька, куда с рылом немытым? Оне ж благоро-о-одныя!

– Барышня, вы не глядите, что вонят! Он снутри забористый!

– Жеребец с тухлинкой! Встало – не ложится, хомута не боится!

– Спирька, сопроводи красавицу в номера! Они согласные!

Спирька, нахально щерясь, потянул руку к груди Маргитки. Она стояла не шевелясь, оцепенев от ужаса. При виде этой покрытой грязью, коростой и цыпками руки с черными, полуоблезшими ногтями ее затошнило. Но мысль о том, что сейчас ее вырвет прямо на виду у хохочущей толпы оборванцев, внезапно придала Маргитке смелости. Она сжала потной рукой кухаркин нож и молча полоснула Спирьку по физиономии – крест-накрест. Тот успел отпрянуть в последний момент, лезвие едва задело щеку, но мальчишка заверещал так, будто его зарезали. По толпе нищих пронеслось гудение, и Маргитка поняла: ей конец. Она прижалась к стене, выставила нож перед собой и закрыла глаза.

Неожиданно дикий Спирькин визг смолк. Подождав с минуту и убедившись, что никто не собирается ее убивать, Маргитка осторожно приоткрыла один глаз. Спирька по-прежнему стоял перед ней и широко улыбался:

– Что ж ты сразу не сказалась, дура? Насилу признал! Ты – Машка-цыганка с Живодерки! Паровоза слюбовница!

– Да-а-а... – прошептала она.

– А кой черт тебя сюда понес? Да еще с саблей такой? – Спирька легко вынул хлебный нож из рук Маргитки, повертел его в пальцах, ухмыльнулся еще шире. – Ох, знатная шашка! Ты б еще топор приволокла! За каким лядом приперлась?

– Меня Паровоз ждет в «Каторге»... – пролепетала лишенная оружия Маргитка.

Спирька перестал улыбаться, нахмурился:

– В «Каторге»?! Что, у Семена мозги скисли? И ты дотудова одна дошлепать думаешь? А ну пошли вон отседа! – вдруг истошно заорал он на окруживших их хитрованцев. – Не видите, што ль, зеленые ноги, – барышня по делу! Валите, говорю, не то рассерчаю!

Маргитка обеспокоенно подумала о том, что вряд ли маленький Спирька, даже «рассерчав», справится со взрослыми оборванцами, но те неожиданно послушались и, недовольно ворча, тронулись своей дорогой.

– Я – припадошный! – весело пояснил Спирька. – Ежели чего не по мне – ужас что могу сотворить! Давеча одному болдоху нос откусил. Вцепился – и висю себе, в двенадцать рук рвали, только с носом и оторвали.

– И не убил он тебя? – для поддержания беседы спросила Маргитка. Зубы стучали на всю Хитровку, но Спирька не заметил этого.

– Собирался, конешно, да я-то убег! Да и носа ему не больно жалко было, через месяц сам бы отвалился... – Грязная рука с обломанными ногтями решительно схватила Маргитку за локоть. – Идем, что ли, залетная... Да перышко-то припрячь, неча народ стращать.

Маргитке безумно хотелось вырвать локоть, но она боялась рассердить своего неожиданного провожатого и всю дорогу до трактира шла за весело болтающим Спирькой, стараясь не дышать. Вокруг, несмотря на дневное время, становилось все темнее, стены домов словно сходились, образуя узкий коридор, местами моргающий красными оконцами, все гуще делался смрадный туман, из которого то и дело появлялись и снова исчезали в серых клубах непонятные личности. Кое-кто останавливался, мерил глазами Маргитку, но Спирька объяснял: «Паровоза мадаму веду», – приправлял сие пояснение отборной бранью, и трущобное существо безмолвно скользило в туман. Когда из дома рядом раздался пронзительный женский визг и мужское рычание, Маргитка невольно сжала Спирькин локоть. Тот стряхнул ее, проворчал:

– Да не хватайся ты, шалава... Чего спужалась? Кот маруху учит, всего и делов...

Словно в подтверждение его слов, из дома (испуганной Маргитке показалось, что прямо из стены) опрометью вылетела девчонка лет тринадцати с огромным животом и окровавленным лицом, вслед за ней – парень с пудовыми кулаками. Они помчались вниз по переулку, тут же скрылись в тумане, и до Маргитки доносились теперь только вопли:

– Ой, Сереженька, ой, миленький, ой, не в живот, выкину, выкину...

Маргитку начало колотить. Чтобы не разреветься при Спирьке, она начала мысленно читать все известные молитвы. Она уже разделалась с «Отче наш», «Богородица дева, радуйся» и «Достойно еси воистину» и собиралась переходить к апостолам, когда Спирька показал ей на две разбитые ступеньки:

– Вот тебе «Каторга». Заходи, гостем будешь.

– Нет, я с тобой, – торопливо сказала она.

Спирька заржал, потянул тяжелую разбухшую дверь и втолкнул Маргитку впереди себя.

Внутри самого знаменитого хитровского трактира царил полумрак, лишь слегка разгоняемый огоньками керосинок. Когда глаза Маргитки немного привыкли к этой мгле, она разглядела столы, покрытые обрывками скатертей, грязный, мокрый пол, усеянный битым стеклом, опрокинутые табуреты, какие-то узлы вдоль стен, стойку буфетчика с чадящей свечой, вставленной для устойчивости в бутыль с отбитым горлышком. За столами сидели оборванные люди. На вошедших никто не обратил внимания. Прямо под ногами у Маргитки заворочалась пьяная женщина. Маргитка попятилась. Спирька сплюнул, пнул пьяную босой ногой, процедил сквозь зубы: «Разлеглась, лахудра...» – и заорал на весь трактир:

– Эй, беспашпортные, Паровоза видал кто?

– Чаво вопишь, скаженный? – спросил из-за стойки буфетчик – низенький лысый человек с рябым лицом. Он один из всех присутствующих был чисто одет и спокойно перетирал полотенцем толстые стаканы из зеленого стекла. – Какого тебе Паровоза?

– Что – еще один завелся нам на радость? – рассердился Спирька. – Кликните его там, к нему мадама явилась. Да убери грабилки, коровья морда! Не твоя баба, не хватай!