Аромат лотоса - Лора Бекитт Страница 61

Беглецы пытались идти по дороге, пока не встретили сперва конный отряд майсурцев, потом волов, тянувших артиллерийские орудия англичан.

Девар и Амрита едва успели спрятаться в джунглях и уже не рисковали появляться на дороге.

Вечером они решились развести огонь. Девара сильно беспокоила раненая рука, у него начался озноб. Амрита сказала, что если они не проведут ночь возле костра, то просто не смогут идти дальше.

Обессилевший Девар сидел на траве, прислонившись спиной к стволу огромного дерева. Амрита следила за костром. Желтоватое пламя, раздуваемое ветром, почти касалось ее лица, но в своей глубокой задумчивости она, казалось, не чувствовала жара.

– Думаешь о храме?

Амрита встрепенулась.

– О своей дочери. Я не уверена в том, что смогу вернуться в храм. Но я должна забрать Амину.

– А потом?

– Наверное, поеду в Калькутту.

– Тебя кто-нибудь ждет… кроме дочери?

– У меня есть друзья. Родители живут в бедной деревне, я навещала их еще до рождения Амины.

Девар сделал над собой усилие и спросил:

– А… ее отец?

– Он живет в Калькутте. Женатый человек, сын заминдара. Не думаю, что мы когда-нибудь встретимся. – Амрита старалась, чтобы ее голос звучал равнодушно.

Они помолчали.

– Почему ты не хочешь остаться в храме?

Амрита опустила глаза, пошевелила горящие ветки палкой, потом подняла голову и посмотрела на Девара. У него было не то чтобы красивое, но очень мужественное и благородное лицо. И какая-то странная, тщательно скрываемая растерянность и смятение во взоре.

Внезапно Амрите почудилось, будто между той ночью, когда они бежали от принца, и нынешней не прошло и одной минуты. Что они всего лишь продолжают прерванный разговор. Она не знала, почему доверяет этому человеку, но ей хотелось говорить откровенно и просто – так, как она давно ни с кем не говорила.

– Я уже не та, что прежде. За последнее время мне пришлось о многом передумать и многое пережить. Ты все видел, ты знаешь, что значит быть девадаси. Мужчины, которые приходили в храм и… оставались со мной, видели во мне «жену бога», танцовщицу, красивую женщину, но меня – такую, какая я есть на самом деле, – не желал видеть никто. – Амрита печально усмехнулась. – В храме нам рассказывали много мифов, и девушки всегда мечтали о том, чтобы встретить настоящего героя и настоящую любовь. Этого желали все, даже те, кто не понимал своих желаний. Желали, чтобы кто-нибудь полюбил их так, как Шива любил Сати. – Она немного помолчала и продолжила: – Как ни странно, мои мечты не умерли, хотя я знаю, что они не исполнятся.

Ее глаза ярко блестели в свете костра, выражение лица было мягким и кротким. Девар смутился.

– Я ничего не понимаю в любви, – признался он. – И в моих поступках нет ничего героического. Я ощущаю себя предателем.

– Что можно понимать в любви? Если любишь, то любишь, а нет – значит, нет, – сказала Амрита. – И ты не должен чувствовать себя предателем. Главное – не предавать себя, поступать, как велит совесть. – Потом предложила: – Расскажи о себе.

Он выполнил ее просьбу. Амрита внимательно слушала. Когда Девар замолчал, спросила:

– Ты считаешь, что предал свою драхму? Боишься, что не сможешь найти другой путь?

– Нет. Я ни о чем не жалею. Я не боюсь ни расплаты, ни смерти, – ответил Девар. – Я тревожусь только из-за того, что не сумею спасти тебя.

Костер полыхал, словно большой оранжево-белый цветок, в воздухе кувыркались красноватые угольки, землю усыпали блестящие искры. Путники молчали, скованные тем, что было сказано, и тем, что не прозвучало, осталось в глубине души.

На следующий день они вышли к речушке, на берегу которой стоял большой, хорошо защищенный английский гарнизон. Слышались голоса людей, ржание лошадей, мычание волов, доносился запах дыма. Девар и Амрита скрывались в зарослях и наблюдали до тех пор, пока не заметили женщину, которая спускалась к воде с ведром в руках. Она была закутана так, что оставалось открытым только лицо, и все же путники сумели разглядеть, что она молода и что она – индианка.