Парус любви - Лори Макбейн Страница 61

– Миссис Хелен Джордан и ее тетя, старая мымра, – тихо сказал Кёрби капитану, отходя от окна. – Надо вымыть пару чашек, потому что они, конечно, останутся на чай. До чего же неохота разрезать свежеиспеченный пирог, просто ужас! – сказал коротышка-стюард, представляя себе свой бисквитный пирог, пропитанный вином, покрытый кремом и миндалем. – Когда эти две приезжали в последний раз, они засиделись до неприличия, и эта ее тетя опустошила целое блюдо со сливовыми пирожными, – проворчал Кёрби, напразляясь к двери. От него несло тяжелым запахом бренди. – Две дамочки. Ведут себя как члены королевской семьи. Только потому, видите ли, что у старой мымры муж – богатый торговец. Можно подумать, что у них в жилах голубая кровь, так они задирают носы. Тьфу! – Хаустон Кёрби сплюнул. – А эта молодая вдова разыгрывает из себя знатную леди, хотя на самом деле она просто шлю... – Слово, недоговоренное Кёрби, повисло над ним, как лезвие топора. – Извините, милорд. Я не должен был так говорить. Просто нет причин, – вывернулся он, хотя в глубине души и не изменил своего мнения, что Хелен Джордан недостойна его хозяина... Если этой вдовушке что-нибудь нужно, она – сама приветливость, так и сияет улыбками, но за спиной у тебя делается злобной, ведет себя порой как последнее отребье. В присутствии капитана прикидывается этакой благовоспитанной леди, но когда он не слышит ее, говорит совсем по-другому. Осмеливается даже давать распоряжения Кёрби в его собственной кухне; он просто захлебывался от негодования, едва вспоминал об этом.

Да, теперь-то она горько раскаивается, что еще недавно ставила себя много выше таких, как капитан Данте Лейтон. Кёрби тихо хохотнул. Небось когда узнала, что контрабандист-капитан Данте Лейтон – маркиз, эта новость комом застряла у нее в горле. Жаль, что он не видел лица вдовы в тот момент. Одно время капитан, по крайней мере так она считала. был у нее на крючке. Но она, видите ли, надеялась найти себе в Лондоне пару получше. Судьба переменчива, ох как переменчива. Кёрби мысленно улыбнулся, подумав, что миссис Хелен сумела добиться в жизни всего, что заслуживает, но вот маркизой Джакоби ей не стать никогда.

– Можешь не беспокоиться по поводу посуды, Кёрби, – сказал Данте Лейтон, останавливая коротышку-стюарда, – сегодня я больше принимать гостей не намерен. Устал сильно.

На лице Хаустоиа Кёрби заиграла дьявольская усмешка, ибо он слегка побаивался, как бы капитан вновь не угодил в открытые объятия молодой вдовы. Это было бы ужасно, да, да, просто ужасно.

– Хорошо, капитан, я сообщу леди, что вы никого не принимаете, – с удовольствием проговорил Кёрби. – Хотя леди они довольно решительные, особенно тетушка. Может быть, сказать, что вы плохо себя чувствуете?

– Говори что хочешь, Кёрби, только не впускай их в дом, – решительно приказал ему Данте. – Скажи, что я принимаю ванну. Впрочем, мне наплевать, что ты скажешь, лишь бы спровадить их.

– Хорошо, капитан. Можете положиться на мой дерзкий язык, – обещал Кёрби. Его глаза поблескивали в радостном предвкушении того, как он турнет молодую вдову.

Миг-другой Данте сидел, задумчиво созерцая огонь. Только услышав, что экипаж отъехал, он пошевелился. И вдруг подумал, что, вообще-то говоря, было бы неплохо принять горячую ванну.

Менее чем через полчаса Данте уже смывал пот со своей волосатой груди. От лежания в горячей воде боль в ребрах малость поутихла, в груди перестало давить. Кёрби подлил в ванну еще ведро горячей воды и повесил несколько полотенец перед огнем, чтобы они согрелись, после чего ушел к себе на кухню, чтобы продолжить приготовление обеда. Но Хаустон Кёрби, как всегда, был превосходным слугой: он не только положил рядом с ванной чистые бриджи и рубашку, но и не забыл поставить в пределах досягаемости Данте бокал с бренди.

Окунувшись в мыльную воду и натерев свои кудрявые волосы благоухающей пеной, Данте удовлетворенно перевел дух. Вновь погрузился в воду с головой, начисто прополоскал волосы и смахнул капли воды с лица. Услышав, что дверь отворилась и тут же затворилась, он протянул руку в повелительном жесте.

– Керби, подай мне это полотенце. Проклятое мыло попало в глаза, – сказал он, пытаясь разжать слипшиеся веки.

Кто-то положил разогретое полотенце в его протянутую руку. Пробормотав «спасибо», Данте вытер лицо.

– Что за черт! – выругался он и подскочил, когда этот кто-то ласково поцеловал его в лоб. Он так поспешно плюхнулся в ванну, что пенная вода выплеснулась наружу.

– Хелен, – произнес он без особого удивления, подняв глаза на женщину, которая несколько мгновений назад самодовольно улыбалась при мысли, как ловко она перехитрила коротышку-стюарда, но теперь с досадой разглядывала свое обрызганное пеной платье.

– Посмотри, что ты натворил, Данте! – воскликнула она в растущем смятении. – Это платье по особому заказу сшили для меня в Лондоне. Другого такого нет во всех колониях. Теперь оно испорчено. А ведь я надела его ради тебя, моя любовь, – добавила она, безуспешно пытаясь стряхнуть пену с красного атласа.

– Если застигаешь человека врасплох, когда он принимает ванну, – сказал Данте без всякого сочувствия, – может и не такое случиться.

– Да? Это обещание? – спросила Хелен с соблазнительной улыбкой, так хорошо знакомой Данте.

Он задумчиво посмотрел на нее, уже не в первый раз обратив внимание на новую прическу, которую она стала носить после возвращения из Лондона. Ее от природы черные волосы были упрятаны под каскадом искусственных напудренных локонов, образовывавших самую высокую прическу, которую он когда-либо видел. И как она может держать так высоко свой надменный подбородок под такой непривычной тяжестью, мысленно удивился он. Хелен Джордан была потомственной гугеноткой, родители ее родителей в конце семнадцатого столетия, спасаясь от преследований протестантов, бежали из Франции. Женщина она была красивая, с эбеново-черными глазами и кожей цвета слоновой кости. Ее экзотическая красота особенно выделялась в этой субтропической колонии, где не столь яркие красавицы блекли в свете летнего солнца.

В этом единственном в колониях городе, где заметно ощущалось влияние Европы, Хелен Джордан цвела как темная роза. А будучи молодой вдовой, она могла не думать об условностях, которые обязаны были строго соблюдать незамужние женщины, дабы сберечь свою репутацию. Если, конечно, они намеревались выйти замуж. Хелеи Джордан, однако, ведя себя осторожно, могла позволить себе любые удовольствия. Репутация ее была отнюдь не безупречной, и многие жители Чарлз-Тауна злорадствовали бы, окажись надменная красавица замешанной в каком-нибудь скандале.

– И как тебе это нравится? – с притворной застенчивостью спросила Хелен, быстро поворачиваясь и выставляя на обозрение Данте свои верхние атласные и нижние юбки, из-под которых выглядывали стройные, затянутые в шелковые чулки икры. Обута она была в красные атласные туфли с бриллиантовыми застежками, которые ярко мерцали, как бы подмигивая сидевшему в ванне капитану.

– Выглядит очень неплохо, – сказал Данте.

– И это все? – спросила Хелеп с натянутой улыбкой. – А ты знаешь, во что влетел мне этот мой наряд? Цены в Лондоне просто грабительские. На то, что я за него выложила, я могла бы заказать здешней швее сто платьев.