А может, это любовь? - Рейчел Гибсон Страница 61

Сколько помнила Габриэль, дедушка работал в своем кабинете до полудня, а потом поздно вечером. До последнего времени она не знала, чем он занимается. В детстве ей внушали, что ее дед — свободный предприниматель. Но пока она жила у него в гостях, ей пришлось пару раз отвечать на звонки мужчин, которые желали поставить пятьсот и две тысячи долларов на фаворитов Эдди Шарки и Гризи Дэн Малдун. Габриэль догадалась, что ее дед — букмекер. Встав на колени, она осторожно сжала его костлявую руку. Почти всю жизнь Франклин заменял ей отца. Резкий и придирчивый, он не заботился о других людях, чужих детях и домашних животных, но для родного существа готов был достать луну с неба, лишь бы сделать его счастливым. Габриэль встала и вышла из комнаты, в которой всегда пахло книгами, кожей и трубочным табаком — эти знакомые, успокаивающие запахи несли исцеление в ее систему «разум — тело — дух», начиная с той ночи месяц назад, когда мама и тетя Иоланда появились на заднем крыльце ее дома и повезли ее на север, к деду. Дорога заняла долгих четыре часа. Сейчас та ночь казалась очень далекой, и в то же время Габриэль помнила все подробности, как будто это случилось вчера. Помнила цвет футболки Джо и его растерянное лицо. Помнила, как пахло розами на ее заднем дворике и как прохладный ветерок обдувал ее мокрые щеки, когда она сидела на пассажирском месте в маминой «тойоте». Помнила, как гладила пушистую Бизер, лежавшую у нее на коленях. Кошка непрерывно мурлыкала, а мама говорила, что все будет хорошо, что ее душевная рана заживет и жизнь наладится.

Девушка шагала по длинному коридору к гостиной, которую превратила в свою студию. У стен, загораживая утреннее сентябрьское солнце, громоздились коробки и ящики с эфирными маслами. Она привезла сюда одну-единственную сумку с одеждой и свои масла. С самого дня приезда Габриэль погрузилась в работу, стараясь занять свои мысли и хотя бы на время забыть о постигшем ее разочаровании.

За это время она только один раз ездила в Бойсе, чтобы подписать бумаги, связанные с продажей «Аномалии». Она зашла к Фрэнсис и позаботилась о том, чтобы на ее лужайке скосили траву. Автоматическая система опрыскивания срабатывала каждое утро в четыре часа, так что Габриэль не волновалась, что трава засохнет, но надо было обратиться в службу по благоустройству газонов и нанять косильщика. Побывав в городе, она забрала почту, стерла пыль с мебели и прослушала сообщения на автоответчике.

Человек, который был ей нужен больше всего, не звонил. В один момент ей показалось, что она услышала пронзительный крик попугая, но потом на пленке прозвучал отдаленный телефонный звонок, и она решила, что это проделки какой-то рекламной фирмы.

Она не говорила с Джо и не видела его с того самого вечера, когда он пришел на ее крыльцо и сказал, что она спутала секс с любовью. С того самого вечера, когда она призналась ему в любви, а он попятился от нее как от прокаженной. Боль не отпускала ее сердце ни на секунду. С этой болью она вставала утром и ложилась спать вечером. Даже во сне воспоминания не давали ей покоя. Джо снился ей, как и раньше. Только теперь, просыпаясь, она чувствовала пустоту и одиночество и не испытывала желания его нарисовать. Она не брала в руки кисть с тех пор, как он ворвался в ее дом в поисках картины Моне мистера Хилларда.

Войдя в гостиную, Габриэль направилась к рабочему столу, на котором стояли все ее пузырьки с эфирными маслами. Шторы на окнах были задернуты, защищая препараты от губительных солнечных лучей, но Габриэль и в темноте отыскала масло сандалового дерева. Она открыла крышечку, поднесла пузырек к носу, и в то же мгновение перед ее мысленным взором возник образ Джо: его лицо, пылкий взгляд из-под полуопущенных век и губы, влажные от поцелуев..

Как и вчера, и позавчера, сердце ее охватила острая тоска. Она закрутила крышку и поставила масло на стол. Нет, еще не прошло! Еще болит. Но, может быть, завтра станет лучше. Может быть, завтра она не почувствует ничего и сможет вернуться к себе домой, в Бойсе, и зажить прежней жизнью.

— Тебе письмо, — объявила мать, стремительно влетев в гостиную. В одной руке Клер Бридлав держала корзину со свежими травами и цветами, а в другой — большой конверт. На ней было ярко расшитое мексиканское платье.

Наброшенная сверху шаль защищала от утренней прохлады, а ожерелье из маленьких фигурок-куколок оберегало от несчастий. В какой-то момент своего путешествия по Мексике она почувствовала себя туземкой и до сих пор не вышла из этого состояния. Длинные светло-каштановые с проседью волосы были заплетены в косу, свисавшую до колен.

— Сегодня утром мне был сильный знак. Случится что-то хорошее, — предрекла Клер. — Иоланда нашла на лилиях «монарха», а ты знаешь, что это значит!

Нет, Габриэль не знала, что значит увидеть в саду бабочку. Насекомое летало в поисках пищи — только и всего. С тех пор как мама предсказала ей темноволосого страстного любовника, она старалась не слушать ее пророчеств и сейчас не хотела спрашивать насчет бабочки.

Но Клер все же объяснила, протягивая дочери конверт:

— Сегодня у тебя будут хорошие новости. «Монархи» всегда приносят хорошие новости.

Габриэль взяла конверт и узнала почерк Фрэнсис. Открыв его, она обнаружила ежемесячные счета за ее дом в Бойсе и разную ненужную корреспонденцию. Внимание ее тут же привлекли два письма. Первое было в конверте из тисненой бумаги с обратным адресом супругов Хиллард. Второе — из исправительного учреждения штата Айдахо. Даже не глядя на адрес, девушка поняла, кто прислал ей это письмо. Она узнала почерк Кевина.

В первые несколько секунд ее охватила радость, как будто она получила весточку от старого друга. Но очень скоро радость сменилась гневом, смешанным с печалью.

Она не разговаривала с Кевином с тех пор, как его арестовали, но знала через своего адвоката, что через три дня после ареста Кевин «раскололся» и запел соловьем. Он давал информацию и называл имена в обмен на снижение срока тюремного заключения. Он выдал всех коллекционеров и дилеров, с которыми когда-либо заключал сделки, и назвал фамилии воров, руками которых осуществил кражу картины Хилларда. По словам Рональда Аоумена, Кевин нанял двоих братьев Тонган, которые были выпущены под залог и ожидали суда за кражи со взломом. Впоследствии они были признаны виновными.

Кевина приговорили к пяти годам тюрьмы, но за содействие следственным органам он будет выпущен досрочно — через два года.

Габриэль протянула маме тисненый конверт от Хиллардов.

— Прочти, если хочешь, — сказала она, потом взяла письмо Кевина и пересекла коридор, направляясь в утреннюю комнату.

Она села в шезлонг и дрожащими руками открыла толстый конверт, из которого выпали четыре листка. При свете, лившемся из окна, девушка пробежала глазами строчки, написанные скошенным почерком.

«Дорогая Гейб!

Если ты читаешь это письмо, значит, есть надежда, что ты позволишь мне объясниться. Прежде всего мне очень жаль, что я заставил тебя страдать. Это не входило в мои намерения. Я никогда не думал о том, что мой бизнес может тебе повредить».