Искушение невинности - Мэри Уайн Страница 61

— Благодарю, ваша милость.

В коридоре послышались быстрые шаги, и королевские стражи схватились за древки длинных копий. Уверенная рука застучала в дверь, заколотила без остановки.

— Откройте! Мне нужно немедленно переговорить с вами, лорд Риппон!

Тяжелые доски двери заглушали голос, но Бриджет не сомневалась, что слышит голос отца.

— Отец? Мой отец уже знает, что я здесь?

— В этих стенах слухи разлетаются быстро, леди Риппон. Что касается меня, я нахожу это отвратительным.

Король указал на дверь, и стражник распахнул ее немедленно. Бриджет испуганно ахнула, увидев отца на пороге, но Керан, пробормотав что-то себе под нос, жестом собственника сжал запястье жены. Ее поразило, с какой силой он ее держит. Обычно Керан был так осторожен! А тут железная хватка. Ее муж явно был не в восторге от встречи.

— Бриджет? Я не поверил собственным ушам, когда мне сказали, что ты здесь.

Отец заговорил, не глядя по сторонам, словно присутствие посторонних его мало волновало. Он видел только дочь. Потом оглядел Керана сумрачным взглядом, пригвоздив его к месту. Этот взгляд Бриджет слишком хорошо помнила со времен своего детства. Взгляд, ясно свидетельствующий, что отец крайне недоволен.

— Лорд Риппон, я полагал, что вы увезли мою дочь на границу, подальше от двора и его интриг. Кажется, между нами был заключен договор, иначе я ни за что не дал бы дочери благословения на брак с вами.

— Полагаю, Керан так и сделал — увез вашу дочь на границу, лорд Коннолли.

Ее отец так и подскочил, заметив наконец присутствие короля. Он не стал, однако, рассыпаться в выражениях неумеренного извинения, лишь низко опустил голову перед своим монархом.

Бриджет отметила, что в волосах отца прибавилось седины, а на лице залегли глубокие морщины — следы тревог и забот. В отличие от Райотсли и лорда Освальда отец предпочитал добротную английскую шерсть. Его удлиненный камзол был скроен по обычной моде. Вместо дорогих и редких мехов на нем был стоячий воротник, способный защитить шею от холодного ветра. В облике отца не было ничего напыщенного, ничего вызывающего: опрятная одежда, приличествующая его положению. Цепь, знак рыцарского отличия, блестела каждым звеном; ни единого тусклого пятнышка. На левой руке ее отец носил единственный перстень, перстень-печатку, символ дворянского рода.

— Простите меня, ваше величество, но ваш двор не то место, где бы я хотел видеть свою дочь.

Нужна была смелость, чтобы заявить подобное королю; некоторые сказали бы — глупость, потому что Генрих, по слухам, наслаждался царящими при дворе нравами. Но отец Бриджет и не думал извиняться за собственные слова. Договорив, молча ждал, пока король примет решение.

— Мой двор полон интриг и стервятников, которые ждут не дождутся моей смерти. — Тяжело вздохнув, Генрих долго смотрел на Бриджет. — Я высоко ценю прямоту твоего отца и за это прошу у тебя прощения, потому что именно это его качество было мне нужно, вследствие чего он так долго не мог вернуться к своей семье.

Выслушав откровенные слова короля, отец Бриджет просто приподнял седые брови:

— Быть может, они ждут моей смерти, сир! Что за беда — узнать, что моя дочь здесь, при дворе! Простите меня, но Бриджет — моя единственная дочь, и я хочу, чтобы она прожила достойную и полноценную жизнь. Подальше от этого рассадника порока и злословия. Собственные дочери вашего величества спорна испытали на себе, что за тяжкое бремя эта придворная жизнь! Мое сердце болит, когда я вижу их лица, измученные тревогами и страхом в столь юном возрасте.

— Им действительно приходится страдать от злословия. Однако Катерина хочет, чтобы я получше узнал собственных дочерей. — Скрипнув зубами, Генрих Тюдор встал. Но лицо короля оставалось бесстрастным. Ничем не выдал он, какие испытывал боли. — Полагаю, моя супруга права. Принцессы Мария и Елизавета должны узнать своего отца, и времени на это у них совсем мало. — Король взглянул на отца Бриджет: — Вот почему мне нужно, чтобы вы оставались при дворе. Мне понадобится ваш добрый совет, когда над принцессами начнут сгущаться тучи.

— Как прикажете, ваше королевское величество.

Потом король повернулся к Бриджет и ее мужу. Его взгляд отметил, как сжимает Керан запястье жены, задержался надолго, и что-то промелькнуло в его глазах. Может быть, воспоминание о давно прошедшей любви? На какой-то миг он словно помолодел, и жизнь вернулась в его черты, но… Это было так мимолетно и исчезло прежде, чем взгляд Генриха успел обратиться на лица молодых супругов.

— Я снова разрешаю тебе удалиться, Керан, и снова благодарю за верную службу. Я сохраню драгоценную память о том, как ты держал мою руку в сражениях. Расскажи об этом своим сыновьям, когда наступит время. Своему я рассказал. Эдуард очень любит слушать мои рассказы.

— Я был счастлив служить вам, ваше величество.

Король задержался перед Бриджет. Лукавый огонек блеснул в его глазах.

— А еще я тебе завидую. Будь я помоложе, я мог бы вызвать тебя на поединок из-за прекрасных глаз твоей жены.

И прежде чем выйти, король весело подмигнул Бриджет. Стражники удалились вслед за королем. Слуги, которые принесли кресло, теперь схватили его и понесли за Генрихом. Бриджет слышала, как король припадает на хромую ногу, и поморщилась, вспоминая веселый огонек, который только что видела в глазах его величества.

Едва дождавшись, пока король удалится, отец Бриджет снова окинул Керана негодующим взглядом:

— Зачем ты привез мою дочь сюда?

В отсутствие короля он снова взял резкий тон, едва сдерживая гнев. Отец наседал на Керана, хотя тот был на добрую голову выше и гораздо шире в плечах. Очевидно, Керан тоже начинал выходить из себя, потому что процедил сквозь зубы:

— А вы зачем послали за ней, приказали приехать в Лондон, намереваясь отдать замуж за другого?

Керан загородил Бриджет своей спиной. Он и ее отец стояли теперь лицом к лицу.

— Я не делал ничего подобного. Моя дочь — и здесь? Придворные мужчины теряют разум, превращаясь в грубых варваров, если дело касается невинной девушки.

Бриджет встала между ними. Нелегкая задача, если учесть, что оба были готовы схватиться за грудки, доказывая собственную правоту. Отец Бриджет отступил на шаг, уступая дочери.

— Отец, мы получили от вас письмо. Мама должна была отправить меня ко двору, к вам, потому что…

Язык отказывался ей служить. Только что она едва избавилась от подлых притязаний этого человека! Имя лорда Освальда казалось ей выпачканным в нечистотах.

Но Керан не испытывал подобных затруднений. Его резкий голос хлестнул, точно кнутом:

— Она должна была отправиться во дворец, чтобы выйти за лорда Освальда.

Гнев звучал в каждом слове Керана, но, выслушав его, отец разозлился еще сильнее, если такое было возможно. Он стоял, выпрямившись во весь рост, и его трясло от ярости.