Мужчины не плачут - Татьяна Корсакова Страница 61

Женщина задумчиво поиграла браслетами.

— Я сказала им правду, детка. Часть правды. Если бы они пожелали меня выслушать, то узнали бы вторую часть.

— А у правды бывает несколько частей? — спросила девушка.

Женщина невесело усмехнулась:

— Да, детка, правда похожа на пазлы…

* * *

Белый позвонил ближе к обеду.

— Ну, что выяснил, Игнатыч? — спросил Серебряный.

— По Погорелову есть новости. Почерк действительно совпадает. Как и в нашем случае, жертва убита ударом ножа в печень. Нет ни подозреваемых, ни свидетелей — все чисто.

— А что сам Погорелов? — От волнения захотелось курить, Серебряный нашарил в кармане сигареты. — Чем занимался? С кем общался?

— Погорелов — классический альфонс. Так что контактировал он в основном с женщинами.

— Замужними?

— Да нет. Все его пассии были дамами обеспеченными, но одинокими. Убийство из ревности исключается.

— Где он работал?

— А вот тут начинается интересное. Погорелов работал на тебя, Иван Матвеевич, в твоем же питерском филиале.

— Игнатыч, выясни, кто взял его на работу, по чьей протекции.

— Уже выясняю.

— И еще про бабку нужно узнать.

— Уже.

— И что?

— У Погорелова было две бабки. Романенко Анна Петровна двадцать седьмого года рождения и Погорелова Ольга Сергеевна двадцать четвертого года. Обе скончались несколько лет назад.

— Выходит, наша старушка — самозванка.

— Получается, что так.

Серебряный переложил трубку к другому уху, щелкнул зажигалкой, затянулся сигаретой.

— Еще что?

— Есть информация по пальчикам.

— Ну!

— Поленина Лидия Степановна, тысяча девятьсот тридцать пятого года рождения, ранее судимая.

— За что она сидела?

— Убила сожителя.

— Как именно убила?

— В состоянии аффекта ударила ножом, попала прямо в печень.

— Давно освободилась?

— Тринадцать лет назад.

— И больше не привлекалась?

— Нет.

— Адрес какой?

— Прописана во Владимирской области, но не жила там больше пяти лет.

Серебряный застонал от досады.

— Но мы узнали еще один адресок, — невозмутимо продолжил Белый. — Одна из бывших соседок Полениной подсказала. Собираемся его проверить. Кстати, это недалеко от Москвы.

— Я с вами.

— Мои люди уже выехали, — сказал Белый после недолгого молчания.

— Игнатыч, диктуй адрес, — велел Серебряный. — И еще, я хочу, чтобы не было никаких неожиданностей! Никаких несчастных случаев! Ты меня понял, Игнатыч?

Белый хмыкнул, но не стал возражать.

Серебряный записал адрес, сразу же позвонил Степану.

— Степа, мы выезжаем!

— Секунду, Иван Матвеевич.

Он решил не звонить Маше. Вдруг что-нибудь пойдет не так. Вдруг они не найдут мальчика…

Потом. Он позвонит ей потом, когда дело будет сделано…

— Это в частном секторе? — спросил Степан, когда они въехали в маленький сонный городок.

— А хрен его знает! — проворчал Серебряный. — Тут, по-моему, сплошной частный сектор.

— Ладно, сейчас разберемся. — Степан тормознул машину рядом с чинно сидящими на скамейке старушками, высунул голову в окно: — Здравствуйте, бабушки!

— Здравствуй! — хором ответили старушки.

— А не подскажете, где тут Рябиновая улица?

— Какая? Рябиновая? — переспросила одна из женщин. — Так это не в городе. Это езжай, сынок, по объездной в бедняцкий поселок.

— Куда? — не понял Степан.

— Поселок, где московские миллионщики обосновались, — пояснила бабуля. — Вот навроде тебя.

— Так я не миллионщик, — улыбнулся Степан.

— А машинка у тебя знатная.

— Так то не моя, — ответил он, нажимая на газ.

Нужный им дом оказался добротным двухэтажным коттеджем. Ведущие во двор железные ворота были распахнуты настежь. На подъездной дорожке стояли два абсолютно одинаковых джипа и «Мерседес» Белого.

Серебряный вышел из машины, взбежал на крыльцо, толкнул входную дверь. Степан держался рядом, в его правой руке тускло поблескивал ствол.

Дверь бесшумно распахнулась. Откуда-то из глубины дома доносились мужские голоса.

— Убери пушку, все уже закончилось, — устало сказал Серебряный.

Степан молча кивнул, но пистолет не спрятал. Им навстречу вышел Белый.

— Ну? — нетерпеливо спросил Серебряный.

Обычно невозмутимый, Белый в ответ сердито сплюнул.

— Облажались мы, Иван Матвеевич.

— Упустили?!

— Хуже. Бабулька сбежать пыталась, ну один из моих ребят не удержался, выстрелил. Этот… урод целился в ногу, а попал в основание черепа. Снайпер хренов!

Серебряный чертыхнулся.

— А мальчик? Нашли мальчика?

— Ребенка нет. Обыскали весь дом, от подвала до чердака. Нет никаких следов. Иван Матвеевич, мы нашли еще одну женщину. Она ранена, подозреваю, что смертельно.

— Где?! — рявкнул Серебряный.

— Пойдем со мной. Сейчас ее осматривает наш доктор.

Серебряному показалось, что она мертва: бледное до синевы лицо, закрытые глаза, футболка, насквозь пропитавшаяся кровью, и наборная рукоять ножа… Лезвия не было видно, только эта рукоять…

— Лика…

Она ничего не ответила. Только нож, по самую рукоять вошедший в ее тело, слабо дернулся.

— Что это? — обернулся Серебряный. — Почему это до сих пор в ней?!

— Нож вынимать нельзя, — испуганно сказал молодой мужчина, наверное, тот самый доктор.

— Почему? Почему, черт возьми, нельзя вынимать нож?

— Кровотечение может усилиться, а она и так потеряла много крови.

— Вызывайте «Скорую»! Какого хрена вы стоите и смотрите на нее?! Почему ничего не делаете?!

— Я уже вызвал «Скорую», — сказал врач, но в голосе его не было даже надежды.

Серебряный опустился перед Ликой на колени, взял в руки холодную ладошку. Он уже знал, что «Скорая» не поможет. Он видел однажды такую рану…

— Лика, — он погладил ее по волосам. — Прости меня, девочка…

Она умерла, не приходя в сознание, прямо у него на руках. Серебряный встал с колен, сдернул с дивана плед, аккуратно, чтобы не задеть наборную рукоять, накрыл Лику, обвел невидящим взглядом притихших мужчин.