Узник страсти - Дженнифер Блейк Страница 61

Де Сальво повернул к одному из фехтовальных залов и остановился перед небольшой лестницей у входа. Получив свою трость, он раздал своим юным сопровождающим несколько монет, что заставило их тут же обратиться в бегство, так как младшие пытались уберечь свою добычу от старших. Мастер фехтования поднялся по ступенькам и исчез в дверях. Тут же изнутри донеслись возгласы приветствий и добродушное поддразнивание.

Когда Аня и Эмиль поравнялись с дверью этого зала, они услышали знакомый голос. Если бы Муррей не заговорил, Аня могла бы и не заметить, что он находится здесь. Но, услышав его голос, она повернула голову и увидела его в кругу молодых людей радом с де Сальво. Смеясь над замечанием одного из собеседников, Муррей запрокинул голову. Стоял он, опираясь на рапиру, с небрежностью человека, хорошо знакомого с этим оружием.

Как долго Муррей уже обучается фехтованию? Был ли это давний интерес, или он занялся этим после того, как ему удалось избежать дуэли с Равелем? Было неприятно видеть его здесь среди мужчин, которые с детства умели обращаться с каким-нибудь клинком, по крайней мере большинство из них. О чем он думает? Селестина была бы огорчена, если бы узнала об этом.

Но Аня не хотела, чтобы он думал, будто она шпионит за ним. Отведя от него взгляд, прежде чем могла привлечь к себе его внимание, она прошла мимо зала под руку с Эмилем.

Приближаясь к улице Сент-Филип-стрит, они вели ни к чему не обязывающий разговор на общие темы, но чем ближе подходили к апартаментам актрисы, расположенным над бакалейной лавкой, тем более беспокойным становился Эмиль. Он перевел взгляд с Ани на решетчатые ворота, через которые можно было, миновав двор, пройти в дом. Было настолько ясно, что он подозревает, что окажется втянутым в неприятную конфронтацию между женщинами, что Ане пришлось закусить губу, чтобы удержаться от смеха.

– Аня, это не… не comme il faut [23], – сказал он, когда она остановилась перед чугунными воротами, ожидая, пока он откроет их.

– Да, но я не вижу альтернативы. Ты сам сказал, что я должна поговорить с теми, кто знает его, а кто может знать его лучше, чем его…

– Да, – сказал он торопливо, – но ты не должна даже знать ничего об этой женщине, не говоря уже о том, чтобы посещать ее.

– Это шокирует, не так ли? – Она с вызовом посмотрела ему прямо в глаза. – Я думала, что годы, проведенные во Франции, избавили тебя от подобных провинциальных представлений.

– Я уверяю тебя, что правила поведения для женщин из порядочных семей там так же строги, как и здесь. В Париже существует только два рода женщин: леди и те, которые ими не являются. И они не смешиваются друг с другом в обществе.

– Это не светский визит. Но если хочешь, можешьоставить меня одну.

– Ты знаешь, что я не могу это сделать.

Он неожиданно показался ей очень молодым. Она склонила голову и спросила:

– Ты волнуешься из-за своей репутации?

– Конечно, нет! – И на его лице отразилось пренебрежение.

– В таком случае, – мягко сказала она, – о своей репутации я позабочусь сама.

Она потянулась к воротам. Пробормотав какое-то проклятие, Эмиль опередил ее, распахнул ворота и пропустил вперед. Она физически чувствовала его неодобрение, когда он вслед за ней вошел по мощеной дорожке во двор. Там росли несколько кустов и дерево, все покрытое пеной пурпурных цветов, но на земле все еще валялись, забившись в углы, листья, опавшие прошлой осенью. В задней части дома находилась арка, за которой была видна лестница, ведущая на галерею. Взметая юбками вихри прошлогодних листьев, Аня направилась к ней.

Дверь им открыла горничная. Цвет ее кожи и ее самоуверенность говорили о том, что перед ними квартеронка; шапочка и передник были сшиты из тонкого муслина и отделаны кружевом. Она взяла шляпу и трость у Эмиля, визитную карточку у Ани и пригласила их подождать в салоне, а сама пошла доложить хозяйке.

Аня с интересом осмотрелась вокруг. Салон изобиловал темно-красным плюшем и, казалось, душил им находящихся в комнате. Щедрые складки плюшевых драпировок свисали с окон, плюш покрывал кушетку и стулья, а также несколько пухлых оттоманок, стоявших в разных углах комнаты. Остальная мебель имела какой-то массивный и неуютный вид и была сделана из темного дерева с обильной готической резьбой. Разнообразные безделушки переполняли столы и полки огромной этажерки: от хрустальных украшений и дагерротипов в потускневших серебряных рамках до шкатулок, отделанных ракушками, от полинявших перьевых вееров и свернувшихся театральных программок до баночек с сурьмой и подносов для булавок с отчеканенными на них названиями знаменитых курортов и театров. Комната была достаточно аккуратной, но в ней ощущалась какая-то неуютность, как во всех комнатах, обитатели которых проживают в них временно. Попытка оставить личный отпечаток на атмосфере комнаты с помощью коллекции сувениров прошлых путешествий и скромных триумфов казалась слишком явной, неприкрытой и странно патетической.

Аня присела на край кушетки. Эмиль, который, очевидно, слишком нервничал, чтобы последовать ее примеру, стоял рядом. Они ожидали.

Прошло несколько долгих минут, и дверь, которая вела в другую комнату, открылась, но из нее вышла не актриса, а горничная. Девушка ничего не сказала, а, нервно улыбнувшись им, заторопилась из комнаты и ушла через переднюю дверь. Бе шаги простучали на лестнице и замерли вдали. Аня и Эмиль вопросительно посмотрели друг на друга. Медленно тянулись минуты. Наконец дверь снова открылась.

Симона Мишель вплыла в комнату в платье из парчи сливового цвета, украшенном черной тесьмой. Ее темные волосы были уложены неаккуратно, образуя беспорядочную массу завитков, и казалось, что она только что поднялась с постели. Парча обрисовывала ее пышную фигуру и изящную округлость рук и плеч. Лицо актрисы без сценического грима казалось более мягким и в то же время более решительным. Ее чувственные полные губы изгибались в напряженной улыбке, а большие сияющие глаза горели воинственным светом.

– Простите, что заставила вас ждать, мадемуазель Гамильтон, – сказала она. – Я как раз одевалась, чтобы идти в театр. Не хотите ли стаканчик шерри? Прошу прощения, что не могу предложить вам ничего большего, но я не ожидала никого.

Несмотря на вежливость произнесенных ею слов, тон был довольно резким, требующим немедленного объяснения. Аня, хотя и сама была бы рада сразу же приступить к делу, почувствовала отчетливое нежелание того, чтобы эта женщина торопила ее или чтобы она контролировала этот визит.

Она любезно сказала:

– Мы с вами незнакомы, мадемуазель Мишель, но я видела вас этой зимой в нескольких ролях на сцене. Позвольте поздравить вас с успехом и выразить свое восхищение вашим актерским мастерством.

– Спасибо. – В ее ответе были отчетливо слышны удивление и большая осмотрительность.

– Мне кажется, вы незнакомы с Эмилем Жиро. Это мой дорогой друг, недавно вернувшийся из Парижа. – Она указала на Эмиля.