Леди и разбойник - Барбара Картленд Страница 60

Освещенные луной луга, ни одного здания кругом.

— Вы же сказали, что Лусиус ждет нас за городской стеной! Где он? Сколько нам еще ехать?

— Еще немного, — ответил Рудольф, и Тея снова забилась в свой угол.

Что произошло? Почему Лусиус внезапно оказался в большей опасности, чем в эти последние пять лет? Внезапно в ней снова проснулись подозрения. Она повернулась к Рудольфу:

— Куда мы едем? Я настаиваю, чтобы вы мне сказали!

Минуту он молчал, словно обдумывая, что именно ей ответить, а потом сказал:

— Мы едем в Стейверли.

— В Стейверли? — переспросила Тея. — Но вы же сказали мне, что Лусиус ждет нас у городской стены! Что это значит?

— Мы не поедем в дом, — ответил Рудольф, — мы едем в церковь. Думаю, вы ее помните. Церковь за воротами парка. В детстве вы, должно быть, часто в нее ходили.

— Конечно, я в нее ходила, но почему мы едем туда? Неужели Лусиус прячется в церкви? Вы же сказали, что он в Лондоне?

— Если хотите знать правду, — проговорил Рудольф совсем другим тоном, — я понятия не имею, где сейчас Лусиус.

Может, в Лондоне, может, в Стейверли, а может, в тюрьме, где ему и место. Я ему не сторож.

— Не знаете? Тогда зачем я здесь? Куда мы едем? Я требую ответа!

Когда она замолчала, наступила тишина. Тишина столь зловещая, что она чуть не закричала от ужаса. Когда наконец Рудольф ответил ей, голос его звучал издевательски.

— Мы едем в церковь Стейверли, Тея, — сказал он, — где ты выйдешь за меня замуж, и мы раз и навсегда положим конец твоим сомнениям и девичьим колебаниям, которые мешали нам соединиться.

— Так это была ловушка! — воскликнула Тея. Ей хотелось закричать, ударить этого человека, который откинулся на спинку сиденья рядом с ней.

— Да, ловушка, но, согласись, весьма хитроумная. Ты вошла в нее совершенно спокойно, милочка. Я и не рассчитывал, что все пройдет настолько легко.

— Значит, Лусиусу опасность не угрожает!

Тея не смогла скрыть свою радость. Для нее было несказанным облегчением, что можно не бояться за его жизнь.

— Лусиусу угрожает та же опасность, которая угрожала всегда! — раздраженно ответил Рудольф. — Его везение когда-нибудь закончится. Рано или поздно его поймают. Но это не касается ни меня, ни тебя. Мы поженимся, Тея, и с помощью твоих денег я намерен вернуть Стейверли прежнее великолепие. Когда мы будем мужем и женой, думаю, король не откажется передать мне титул.

— Почему вы считаете, будто можете присвоить себе поместья, которые принадлежат Лусиусу?

— Мне дали понять, что если кто-то из членов семьи захочет поселиться в Стейверли и заняться восстановлением поместья, то юридических возражений против этого выдвигать не будут — при условии, что законный владелец не заявит свой протест.

— Если вы думаете, что я на такое соглашусь, вы просто сумасшедший! Вы пытались убить Лусиуса, чтобы завладеть тем, что принадлежит ему по праву рождения. Я ненавижу вас, кузен Рудольф. Ненавижу и презираю вас. И теперь, когда вы посвятили меня в ваш безумный план, извольте повернуть карету и отвезти меня обратно в Лондон.

— Неужели ты думаешь, что я это сделаю? Во-первых, у меня даже нет денег, чтобы расплатиться с кучерами. Я рассчитываю на то, что ты предоставишь мне все необходимое, богатая моя кузиночка!

— Я расплачусь с кучерами, но по возвращении в Уайтхолл.

— Неужели ты действительно надеешься, что я так легко откажусь от своих планов? А я ведь все очень тщательно спланировал, Тея. Ты не представляешь себе, что это такое — быть нищим, лишиться всего до последнего пенни и задолжать кредиторам тысячи фунтов. Они больше не желают ждать. Вот в каком положении я нахожусь сегодня, и именно поэтому мы должны обвенчаться. Когда я договаривался о нашей свадьбе, только один священник пошел на то, чтобы предоставить мне кредит. Я сказал этому старому дурню, что я четвертый маркиз Стейверли, и поэтому он согласился, что получит плату после церемонии бракосочетания. Набожные ростовщики в Лондоне даже облачения не наденут, пока не получат свои денежки.

Грубость, озлобленность делали Рудольфа совершенно другим человеком. От его вежливости, даже подобострастия, не осталось и следа. И это испугало Тею сильнее всего. Рудольф явно был абсолютно уверен в том, что все будет так, как он задумал. Этот человек шел на подлость, совершенно убежденный в успехе.

— Кузен Рудольф, вы должны меня выслушать, — тихо проговорила Тея. — Я не думаю, что вы действительно намереваетесь сделать то, о чем только что сказали. Тем не менее вы поставили меня в очень неловкое положение, когда увезли посреди ночи. Вы знаете, что стали бы говорить люди, если бы узнали об этом. Я могу только умолять вас поступить так, как подобает джентльмену, и вернуть меня под опеку моей двоюродной бабушки, причем как можно скорее. Я, в свою очередь, дам вам честное слово, что завтра ваш поверенный получит некую денежную сумму, или же ее можно внести на ваше имя какому-нибудь золотых дел мастеру. Я не знаю, каковы размеры ваших долгов, но уверена, что их можно было бы оплатить, и так, чтобы у вас еще что-то осталось.

— Какая щедрость! — с издевкой отозвался Рудольф. — Но у меня нет желания пользоваться твоей милостыней, кузина Тея! Я много раз просил тебя стать моей женой. И даже если не говорить о твоих деньгах и о том, что вы с Лусиусом влюблены друг в друга, эта идея мне нравится. Я не стану говорить, что люблю тебя; этим словом слишком злоупотребляют, особенно в тех кругах, где вращаемся мы с тобой, но я тебя хочу, Тея. Ты привлекаешь меня и внушаешь желание. Этого достаточно. Немало женщин считали меня хорошим любовником.

Не думаю, чтобы ты стала исключением.

— Как вы смеете говорить со мной подобным образом? Я уже говорила вам и повторяю снова: я не вышла бы за вас, даже если бы в мире, кроме вас, не осталось мужчин!

Рудольф расхохотался.

— Однако ты не лишена отваги! Это фамильная черта Вайнов. Думаю, нашим детям она тоже достанется. Милая моя, у тебя нет выбора. Ты выйдешь за меня замуж. Когда мы вернемся в Лондон, ты уже будешь моей женой.

— Я не выйду за вас! И не думаю, чтобы приходский священник из Стейверли, который знает меня с детства, позволил бы силой вести меня к алтарю.

— А мне и не придется вести тебя силой, — ответил Рудольф. — Ты пойдешь добровольно.

В его голосе прозвучала угроза. Несмотря на все усилия, голос Теи дрожал, когда она спросила:

— И… почему же?

В карете было слишком темно, чтобы разглядеть лицо Рудольфа, но Тея почувствовала, что он улыбается.

— А потому, милая моя, что, если ты не пообещаешь выйти за меня замуж по приезде к церкви Стейверли, я прямо сейчас остановлю карету и уведу тебя в лес. Кучерам обещана хорошая плата. Они не обратят внимания на твои крики. А я намного сильнее тебя, и я уже сказал: я тебя хочу, Тея. Ты станешь моей, дашь ты на то согласие или нет. Думаю, что после этого ты уже не будешь так решительно отказываться выйти за меня замуж.