В поисках любви - Кэтрин Кинкэйд Страница 60

– Я ничего не слышала. Никакой твоей вины здесь нет, можешь не просить прощения. Откуда тебе было знать, что я оставила такую важную вещь на полу!

– Эмма… – Он шагнул к ней, словно желая обнять, но, вспомнив про Сакарама, сделал шаг назад и покачал головой. – Я знаю, какие надежды ты возлагала на этот документ. Отлично понимаю твои чувства. Что с того, что бумага не имела силы? Ведь это – завещание твоей матери. Неудивительно, что ты так расстроена.

Он все понимает! Ей сразу стало лучше. Она опять была счастлива. Еще не все потеряно.

Покосясь на Сакарама, Сикандер осторожно взял ее за руку:

– Как мне тебя жаль, Эмма!

Она нашла силы улыбнуться сквозь слезы:

– Чего я, собственно, убиваюсь? Я ведь помню документ наизусть и все равно могу продолжать поиски Уайлдвуда. Если я его найду – то есть когда найду, – можно будет обратиться к властям. Я объясню им, что произошло, и потребую, чтобы они изучили свои архивы. Если они спросят, кто может засвидетельствовать, что у меня был документ, я укажу на тебя. Ты его видел и читал.

– Конечно, я тебе помогу, Эмма, во всех твоих начинаниях. Но что бы мы с тобой ни предприняли, пользы от этого не будет: ведь Уайлдвуда больше не существует. Теперь перестал существовать и оригинал документа на владение им. Лучше оставь эту безумную затею!

– Но Уайлдвуд мой! Раньше он принадлежал возлюбленному моей матери, который передал его ей, а она – мне. Да, возлюбленному. Я больше не боюсь об этом говорить. У моей матери был любовник, майор Иен Кастлтон.

– Майор Кастлтон? – переспросил Сикандер.

Это имя показалось ему знакомым.

– Да. Ты о нем слышал? – Эмма оживилась.

– Боюсь, что нет. Наверное, этот Кастлтон был британцем?

– Не только. – Теперь Эмма могла быть полностью откровенной с Сикандером. – Еще он был моим отцом. Настоящим отцом, хотя я росла как дочь сэра Генри Уайтфилда. Теперь ты понимаешь, почему Уайлдвуд так для меня важен. Это единственное, что я унаследовала от родителей, не считая горстки драгоценностей. Сэр Генри всегда подозревал, что я ему не родная дочь, и плохо ко мне относился. Умерев, он оставил мне один шиллинг. Долго жить, распродавая драгоценности, я бы не смогла, поэтому у меня не было другого выбора, кроме как отправиться в Индию и заявить о своих правах наследницы. Для меня это единственная возможность обрести независимость и получить хоть какие-то средства к существованию.

– Эмма, Эмма… – Сикандер сжал обеими руками ее руку и заглянул ей в глаза. Его взгляд был полон волнения. – Тебе не обязательно искать Уайлдвуд, – произнес он тихо, чтобы его не услышал Сакарам. – И голодать совершенно не обязательно. Ведь теперь у тебя есть я. Тебя ждет жизнь в Парадайз-Вью. Пока это будет тебя устраивать, пока это тебе не надоест, Парадайз-Вью и я – в твоем полном распоряжении.

Предложением брачных уз это нельзя было назвать, но Эмма и не ждала от него этого. То, что предлагал ей Сикандер, тронуло ее и даже заставило улыбнуться.

– Спасибо, Сикандер! Я, правда, еще не готова отказаться от поиска Уайлдвуда и борьбы за него. – Она высвободила свою руку и посмотрела в сторону Сакарама. – Нам надо остерегаться слуг, – напомнила она шепотом. – Я не могу позволить судачить о моих личных делах всем, кому не лень, тем более слугам.

– Понимаю. Весь остаток пути нам придется соблюдать осторожность, но в Парадайз-Вью все будет по-другому. Там я смогу распустить слуг, и никто нам не помешает.

Сердце Эммы сладко замерло от такой перспективы.

– Будем надеяться, что путешествие не затянется, – прошептала она, не скрывая своего острого желания остаться с ним наедине.

Сикандер ответил ей ослепительной улыбкой:

– Я восхищен тобой, Эмма! За одну-единственную ночь ты превратилась из робкой девицы, отчаянно защищающей свою добродетель, в опытную соблазнительницу.

– Какая из меня соблазнительница? Но я с радостью стану постигать эту премудрость. Ты меня научишь, Сикандер?

Он рассмеялся, вызвав любопытство Сакарама и других слуг.

– Видимо, мне следует вернуться с тобой в Аллахабад, чтобы ты лучше изучила росписи на стене и на потолке в павильоне любви у Сайяджи. Теперь ты к этому готова.

Эмма густо покраснела. Она по-прежнему считала эти сюжеты непристойными, однако уже могла себе представить, что занимается чем-то подобным с Сикандером. Поразительно, сколько перемен может произойти с женщиной за одну-единственную ночь!

– Я еще не до такой степени испорчена. Одно дело – довериться ночной тьме, когда тебя никто не может разглядеть, и совсем другое – изобразить столь интимные моменты на стене, для всеобщего обозрения.

– Их может созерцать один Сайяджи вместе со своими женами и наложницами, – возразил Сикандер.

– Нет, я тоже их видела. И ты. А еще Сакарам и та невинная малышка.

– Эмма, эта малышка видела, вероятно, кое-что похлеще. Как ты себе представляешь образование будущих наложниц?

– Они учатся по настенным и потолочным росписям?

– Нет, по рисункам в специальной книжке, где подробно проиллюстрированы различные… интимные моменты.

– Я тебе не верю!

– Напрасно. Такие книжки называются «книжками из-под подушки». Их можно найти на любом индийском базаре и во многих зенанах.

– Возмутительно!

– Тем не менее это так… Ступай поешь чота хазри. Как я погляжу, прежняя Эмма жива-здорова и вполне помещается внутри новой Эммы. Пища, наверное, нужна обеим.

Насмешливый огонек у него в глазах был оскорбителен и одновременно неотразим. Она сгорала от желания обнять и поцеловать его, однако помнила, что даже супружеские пары не позволяют себе этого в присутствии слуг. Поэтому она подняла подбородок и с высокомерным видом последовала к костру. За завтраком она обдумала свои поступки и слова. Боже мой, неужели она согласилась на роль любовницы Сикандера? Ведь она не возразила, когда он сказал, что в Парадайз-Вью им будет нетрудно остаться наедине. Более того, она просила его научить ее повадкам соблазнительницы!

Как же он прав! Всего за одну ночь она претерпела невероятную перемену, а может, ей не потребовалось меняться? Может, она просто стала самой собой – той женщиной, которой всегда была, не догадываясь об этом?