Небо над Дарджилингом - Николь Фосселер Страница 60

Джирай Чанд смотрел на английского офицера с удивлением. Мало кто с такой непринужденностью выдерживал его взгляд. А этот посланец королевы Виктории, помимо всего прочего, почти без акцента говорил на хиндустани.

Однако капитану Уинстону Невиллу было не по себе. Он чувствовал, как сбегают по спине струйки холодного пота, и лихорадочно прикидывал в уме, какое наказание за дерзость придумает ему раджа: просто вышвырнет из дворца или отдаст на растерзание диким зверям.

Наконец тишину нарушил хрипловатый голос Джирая Чанда:

– Вы или самонадеянны без меры, или действительно храбрец.

– Ни то, ни другое, Ваше Высочество, – не моргнув глазом отвечал капитан Невилл. – Я всего лишь посланник коронованной особы к правителю другой страны. Ни больше, не меньше.

Джирай Чанд обхватил пальцами подбородок и взглянул на молодого англичанина с явным интересом.

– Мудрый ответ, – похвалил он. – Во всяком случае, он свидетельствует о хорошем знании нашего языка, а это должно быть вознаграждено.

Раджа хлопнул в ладоши, и за спиной Уинстона раздался негромкий шорох, словно кто-то спугнул стаю птиц. Служанки, до сих пор стоявшие неподвижно, как статуи, со склоненными головами, сразу пришли в движение и принялись накрывать на стол и снимать тяжелые узорчатые крышки с блюд и тарелок.

Ражда величественно поднялся и сошел со ступенек гадди.

– Будьте моим гостем, капитан Невилл.

Скрестив ноги, они устроились на подушках вокруг низенького стола: Чанд напротив Уинстона, сын раджи – между ними. И в такой непринужденной позе хозяин Сурья-Махала выглядел не менее величественно, чем на троне. Четверо его стражей оставались на почтительном расстоянии, готовые, однако, в любую секунду броситься на помощь правителю.

– Не люблю долгих предисловий, – начал Джирай Чанд, отправляя в рот кусочек цыпленка карри. – Итак, зачем вас ко мне послали?

От удивления у Уинстона едва не застрял в горле кусок овощного дала. Прямота, с которой раджа спросил о причине его визита, совершенно не соответствовала образу хитрого, изворотливого дипломата, сложившемуся в голове капитана на основании того, что он слышал о Чанде до сих пор.

– Чтобы предложить вашей стране защиту английской короны, – ответил он и только после этого понял, что угодил в ловушку.

– Если бы моя страна нуждалась в защите иностранного государства, я бы потерял всякое право называться ее властителем и заслуживал бы только позорной смерти. – В голосе Чанда послышались металлические нотки, от которых, как показалось Невиллу, стенки фарфоровой чашки в его руке завибрировали. – На самом деле речь идет всего лишь о том, чтобы установить британское господство над всей Индией, вплоть до самых затерянных уголков Гималаев и отдаленных пустынь. – Глаза раджи угрожающе сузились. – «Я – Господь, Бог твой, да не будет у тебя других богов пред лицем Моим». Не так ли сказано в вашей Библии?

– Ваше Высочество, установление британского господства над всей Индией – вопрос времени, и мы…

– Не надо угроз, капитан, – на лице раджи появилось выражение сожаления. – Время… что ваш народ, собственно, знает о нем? – Чанд презрительно сощурил глаза, ставшие похожими на два черных алмаза. – Вы измеряете его вашими часами, забавная игрушка, у меня такая есть. Маленькое чудо, пока их не разберешь по частям и не поймешь, как они работают. Вы пытаетесь бороться с ним своими паровыми машинами и сокрушаетесь быстротечности человеческих лет. Но к сущности времени это не имеет никакого отношения. Время – колесо, движущееся между точками творения и разрушения. Один его круг знаменует собой день Брахмы, другой – его ночь и охватывает четыре мировые эпохи, или много миллионов человеческих лет. Вселенная возникает с рождением Брахмы и умирает с его смертью, а потом все начинается заново. И наша бессмертная душа повторяет этот путь между рождением и смертью, пока нам не удастся достичь мокши – освобождения, выхода из круга бесконечных перерождений. Вот что такое время, капитан Невилл.

– Вероятно, именно таким вы его и видите, но…

– Мы живем в эпоху Кали-Юга, в царство порока, насилия, невежества и алчности. И это не на богатства Индии вы хотите наложить свою руку. Вас влечет власть, власть ради власти. Но ваше время на исходе. Вы не помните битву при Плесси?

Знаменитая битва при Плесси… Как же! 23 июля 1757 года Роберт Клайв нанес сокрушительное поражение войскам Сирадж уд-Даула, бенгальского наваба, предопределив тем самым британское господство над Бенгалией и над всем полуостровом.

– Согласно пророчеству, ваше владычество над Индией продлится ровно век, прежде чем потонет в реках крови. Итак, у вас осталось тринадцать лет – не так много времени…

– Я не верю в гадания, – твердо возразил Невилл. – Никакой заранее предопределенной судьбы не существует. Есть только человеческая воля и ее последствия.

Несколько минут Джирай Чанд внимательно смотрел на капитана, а потом продолжил угрожающе тихим голосом, отчетливо выговаривая каждое слово:

– Вы говорите на нашем языке, капитан Невилл, но об Индии вы знаете так же мало, как и о жизни. И если вы не опомнитесь, то дорого заплатите однажды за свою слепоту, вы и ваш народ. Я считал вас умнее… На сегодня все.

– Но Ваше Высочество… – попытался протестовать Уинстон.

– Вон! – закричал раджа, меча из глаз гневные искры.

Уинстон, покачиваясь, встал и механически поклонился. Потом перед его глазами поплыла ковровая дорожка, распахнулись и захлопнулись за его спиной золоченые створки дверей. Щелкнул замок. Он шел как в тумане. Звук его шагов далеко разносился по безлюдному коридору. Мысль о только что пережитом сокрушительном, позорном поражении вертелась в голове, точно назойливая муха. Он и не вспомнил о том, где оставил Бабу Саида.

Невилл был так потрясен, что даже не имел силы злиться. Лицо его пылало от стыда и ужаса. Никогда в жизни он еще не чувствовал себя таким униженным. Джирай Чанд поверг, сокрушил, уничтожил его, камня на камне не оставил от его блестящего образования и железной логики, вызывавшей восхищение и школьных учителей, и армейского начальства. Как видно, военная выучка помогла капитану отыскать свою комнату в лабиринтах дворца. Уинстон Невилл открыл дверь, чтобы, подобно побитой собаке, забиться в свой угол, и до последней минуты надеялся, что в нем не окажется Бабу Саида. Не потерять лица перед своим сипаем – вот все, на что он мог рассчитывать в такой ситуации.

Каково же было его удивление, когда, переступив порог, он увидел Бабу Саида, о чем-то оживленно беседовавшего с сыном раджи. При появлении капитана оба разом смолкли и воззрились на вошедшего.