Кольцо с бирюзой - Грейс Тиффани Страница 60

— Не смейтесь надо мной, — недовольно шепнула она. — Я знаю, что говорю.

Нерисса сделала изысканный реверанс, все еще насмешливо улыбаясь. Ксанте отошла к стене.

Порция оглядела комнату.

— Теперь все отлично.

Три постамента с ларцами стояли на равном расстоянии друг от друга на огромном красновато-коричневом ковре. С одной стороны стоял серебряный ларец, с другой — золотой. Ксанте отполировала оба ларца до сияющего блеска. Тусклый свинцовый ларец стоял, неполированный, на более высоком постаменте точно в центре и ковра и комнаты.

Порция хлопнула в ладоши, и слуга, одетый в ливрею свинцового цвета, открыл дверь, чтобы впустить Бассанио. Грациано стоял на шаг позади Бассанио в прихожей и последовал за ним, будто привязанный к своему другу невидимой нитью. Но Нерисса быстро подошла и захлопнула дверь под его возмущенный пронзительный вопль. Потом она присоединилась к Ксанте, стоявшей у стены.

Хотя Бассанио уже трижды побывал в «Бельмонте», начиная с происшествия с лягушками, он впервые оставался с Порцией один на один. Это была в самом деле та же комната, в которой, в тот первый приезд, он попытался купить серебряную голову Христа работы Челлини за лягушек в деревянном ящике с проволочной крышкой. Теперь он нервно оглядел пол, словно ожидая, что маленькие бестии вот-вот прыгнут на его бальные туфли. Ему даже показалось, что он увидел одну лягушку, только что скрывшуюся за музыкальным пультом. Он незаметно взглянул на Порцию, которая только улыбнулась за вуалью и подергала за свой карандаш.

Теперь Порция выпрямилась во весь рост. Она сделала маленький шаг от края ковра к свинцовому ларцу и открыла рот, чтобы заговорить, когда синьор Фонтеччио встал и сказал пронзительным голосом:

— Синьора должна стоять на равном расстоянии от всех ларцов.

Он снова резко сел, взмахнув мантией.

Она обиделась. Такого правила раньше в игре не было, и она не сомневалась — это не было правилом. Но Порция решила не спорить сейчас с адвокатом, она прояснит это потом, после того как Бассанио выиграет. Она восприняла вмешательство адвоката как знак того, что он внимательно наблюдает за ними.

Ну, пусть наблюдает! Она не намерена нарушать условия брачного контракта.

Бассанио стоял молча и в благоговейном страхе наблюдал за спектаклем с ларцами несколько остекленевшими глазами.

«Господи, — подумала Порция. — Чем меньше он думает, тем лучше». Она подняла руку и сказала громко, театрально:

— Я могла бы сказать вам, как правильно выбирать, но тогда я нарушила бы клятву. А я никогда этого не сделаю. — Она повернула голову и выразительно посмотрела на синьора Фонтеччио. — Так что обходитесь без меня.

— Позвольте выбрать! — сказал Бассанио, голосом столь же театральным, как и у нее. — Жить так, как живу я, — ведь это пытка.

Ксанте слегка прижалась к стене, Порция уловила движение и с любопытством взглянула на нее, потом обратила взгляд на Бассанио:

— Пытка, Бассанио? Сознайтесь, к своей любви вы примешали измену, не так ли?

— Ух… — задумался Бассанио, потом лицо его просветлело. — Одну лишь гадкую измену — недоверье, мешающее мне поверить в счастливую любовь!

— Ах, боюсь, вы говорите так, как говорят под пыткой, — тогда люди могут все сказать.

Ксанте заметно задрожала, и Порция снова взглянула на нее, на этот раз в тревоге. Она больна? На самом деле беременна? Этим утром, занятая подготовкой комнаты и самой себя к приходу Бассанио, Порция не успела расспросить Нериссу об этом. Впрочем, если честно, ей и не хотелось этого делать. Она не знала, что сказать, как определить свои собственные чувства относительно дружбы Ксанте с Нериссой и ее присутствия в доме. Но, возможно, ей следовало бы все-таки задать этот вопрос. У служанки была своя роль в тяжелом испытании Бассанио. Если она свалится, их планы могут рухнуть.

Теперь Бассанио воздел руки к небу, не отходя от закрытой Нериссой двери комнаты, бойко продолжая остроумный причудливый образ, предложенный Порцией:

— О, пытка блаженная, когда палач мой сам…

— Пора влюбленному сделать свой выбор, — напомнила Нерисса. Порция удивленно посмотрела на нее. Она держала руку Ксанте в своих руках, и Ксанте хотя все еще дрожала, но выглядела более спокойной. — Синьора Порция, ведите его!

— Да, — сказал Бассанио, который, казалось, счастлив был избавиться от поэтического труда. — Пустите же меня к моей судьбе — к ларцам.

Порция едва заметно кивнула Нериссе и сказала:

— Пусть так! В одном из них скрываюсь я. Коль любите меня вы, так найдете. — Она махнула рукой в сторону ларцов, на которые Бассанио метал взгляды с того момента, как вошел в дверь. — Пусть музыка сопровождает выбор, — прибавила она.

Синьор Фонтеччио открыл рот и вскочил, намереваясь протестовать, но его слова заглушили громкие звуки флейты, лютни, виолы и барабана, которые немедленно раздались в соседней комнате. Из складок своей одежды Порция достала маленький колокольчик со свинцовым язычком. Когда Бассанио пошел рассматривать ларцы, сцепив руки за спиной, Нерисса и Ксанте, переставшая дрожать, выступили вперед и запели:

Скажи мне, где любви начало,

Ум, сердце ль жизнь ей даровало?

И чем питаться ей пристало?

Ответь, ответь!

В глазах впервые возникает,

От взглядов пищу получает,

В своей же люльке умирает,

Пусть отпоет ее наш звон.

Я начинаю: динь-инь-он! [54]

Бассанио приближался к золотому ларцу. Порция неожиданно и громко позвонила в колокольчик, он остановился, закрыл уши и посмотрел на нее. Она потянула за свой карандаш и сказала:

— Из чего сделаны ларцы, синьор Бассанио ди Пьомбо? Вы знаете?

Синьор Фонтеччио гневно смотрел на нее. Он заговорил, но при первом же его слове Ксанте и Нерисса снова запели свою песню.

— Синьор Фонтеччио! — окликнула его Порция, заглушая их голоса. — Вы собирались поделиться вашими мыслями о том, как делали колокола?

— Какой у них серебряный звон! — сказал Бассанио, широко ухмыляясь. Он повернулся к серебряному ларцу и нагнулся, чтобы прочитать карточку, которую Порция поставила перед ним. — «Со мной получишь то, чего достоин ты».

— Начнете с хлеба, Бассанио? — сказала Нерисса, прерывая свою песню. Она показала на стол рядом с собой, на который Ксанте положила ломоть ячменного хлеба и кусочек масла. — Хлеб? — Она стукнула по столу. — ХЛЕБ?

Бассанио покачал головой, изумленный.

— Я не голоден сейчас, благодарю вас. — Но ее вопрос отвлек его от цели, и он снова обернулся. — Да что же я… — пробормотал Бассанио. Он быстро взглянул на свинцовый ларец в середине комнаты и прочитал надпись на карточке: «Со мной ты все отдашь, рискнув всем, что имеешь».