Признания новобрачного - Ванесса Келли Страница 60

— А тебе нравится в деревне? Роуз сказала, что ты никогда не покидаешь город. Ты, наверное, раздосадован тем, что тебя неожиданно отправили в ссылку, да еще в такой компании.

— Роуз слишком много говорит, — сухо сказал Гриффин. — Но обо мне ты не беспокойся. Меня никто не может заставить делать то, чего я не хочу. Это ты тоже могла бы уже заметить, Джастин.

— Да? — переспросила она с откровенным сомнением. — А меня не оставляет чувство, что ты выведен из себя всем произошедшим, — и появлением ребенка, и необходимостью жениться на мне.

Она наконец позволила себе признать вину, которая не давала ей покоя. Ведь женитьба на ней разрушила его жизнь. В ее жизни, конечно, тоже произошли большие перемены, но Гриффину были навязаны жена, которую он никогда не хотел, и ответственность, к которой он не стремился. Да и его давно выношенные планы оказались под угрозой срыва. Джастин знала, каково бывает, когда рушатся твои мечты, и ей была ненавистна мысль, что из-за нее рухнули мечты этого удивительного мужчины.

Гриффин возмущенно фыркнул.

— Не говори чепухи, Джастин. Ты ни в чем не виновата. Нет, броситься на помощь в «Золотой бант» и раскрыть свое инкогнито — это, конечно, твоя вина. Но вряд ли ты могла поступить иначе. В такие моменты мало кто способен рационально мыслить.

— Спасибо тебе. — Она явно была не согласна с такой постановкой вопроса, но решила, что нет смысла переливать из пустого в порожнее. — Так ты ничего не имеешь против жизни в деревне?

Гриффин сел, вытянул ноги к огню и задумался.

— Это не самое удобное время для отъезда из Лондона, — наконец сказал он, — учитывая мои планы. Но в принципе я не имею ничего против жизни в деревне. Я вырос в деревне. Потом я сознательно выбрал жизнь в городе, однако несколько недель в деревенской глуши меня определенно не убьют.

Джастин насторожилась. Ей показалось, что он сам приоткрыл дверь в свое прошлое.

— Ты ведь вырос в Йоркшире?

Последовало молчание, и Джастин стала опасаться, что он так и не ответит.

— Да, — все-таки сказал он, и это прозвучало, словно он сам сомневается в правдивости своих слов. — В маленькой деревушке, недалеко от южного Келвингтона. — Он улыбнулся. — Не думаю, что ты когда-нибудь слышала о южном Келвингтоне.

Джастин отставила стакан, оперлась локтями о колени и опустила голову на ладони.

— Не слышала. Но название какое-то… одинокое. Кто тебя вырастил?

Голос Гриффина звучал совершенно бесстрастно:

— Дядя моей матери. Дедушка умер за несколько месяцев до моего рождения, и мать отослали жить до родов с дядей Бартоломью. Я уже говорил тебе раньше, что мать бросила меня сразу после родов.

— Да, я помню, — перебила Джастин. Интуиция подсказывала ей, что лучший способ разговора с Гриффином о его личной жизни — не создавать ажиотажа и относиться к его словам как можно спокойнее. — Значит, когда твоя мать уехала, ты остался с двоюродным дедушкой?

Он рассеянно взглянул на нее и кивнул.

— Совершенно верно. С ней и его экономкой. Она, как могла, заменила мне мать, пока я рос. Миссис Дрю заботилась обо мне и наказывала, когда я плохо себя вел. Не идеальная ситуация, конечно, но бывает хуже.

— Мне кажется, она была похожа на мою тетю Элизабет, — задумчиво проговорила Джастин. — Та обычно была слишком занята общением со своими друзьями-радикалами, чтобы обращать особое внимание на Мэтью и меня, но, по крайней мере, она заботилась о нас. И никогда не наказывала.

Гриффин, все это время смотревший в огонь, повернул голову к жене и улыбнулся.

— Значит, тебе повезло больше, — сказал он.

Джастин несколько мгновений обдумывала его слова.

— Да, мне действительно повезло, — согласилась она. — По крайней мере, тетя меня любила. — Она почувствовала, что разговор вот-вот прекратится, поскольку обоих его участников все больше охватывает меланхолия, и постаралась этого избежать. — А чем занимался твой дядя? Он был местным сквайром или торговцем? Я ничего не знаю о твоей семье, а для жены это непростительно.

Теперь Джастин заметила в его глазах озорной блеск.

— Он был викарий.

Джастин медленно выпрямилась, не сводя с мужа потрясенных глаз.

— Викарий, — повторила она.

Гриффин кивнул.

— Ты вырос в доме священника, — сказала она, понимая, что твердит одно и то же, но не находя в себе силы поверить в его слова.

— Именно. — Теперь Гриффин явно наслаждался ее изумлением. — Меня вырастил старый священник, обещавший грешникам адские муки. Странно, но дядя Бартоломью был неплохим ученым, хотя предпочитал по воскресеньям проповедовать страх перед богом изучению латинских и греческих текстов. Мой дедушка был в семье признанным интеллектуалом и учителем, и этого дядя Бартоломью не одобрял. По крайней мере, он не допускал, чтобы учение отвлекало от запугивания паствы.

У Джастин защекотало в горле.

— Надо же… как интересно, — проговорила она. — Должна признаться, мне очень трудно поверить, что тебя вырастил деревенский викарий.

— Тогда ты понимаешь, что я чувствую, — с кривой ухмылкой сказал Гриффин. — Ирония судьбы заключается в том, что ребенком я хотел быть священником. Причем, что самое странное, довольно долго.

Ощущение щекотки сместилось из горла в грудь, потом вернулось. Она сглотнула, пытаясь загнать его обратно, но не преуспела и сдавленно хихикнула.

— Понимаешь, все дело было в музыке, — сказал Гриффин, почувствовав, что должен дать какое-то объяснение. — Я думал, что такая красота не может быть совсем уж плохой, хотя проповеди дяди Бартоломью были невыносимо тоскливыми. Зато мне было интересно читать молитвенник.

Джастин как раз успела взять себя в руки, но последнее замечание свело на нет все ее усилия, и она беспомощно расхохоталась.

Гриффин, прищурившись, воззрился на жену, и она не могла не подумать, что он несколько похож на священника, особенно одетый в черное. К сожалению, эта мысль не помогла справиться с неуместной веселостью.

— Знаешь, Джастин, это не смешно. У тебя наверняка тоже были глупые идеи в детстве.

— Ты прав, — с трудом выговорила она, вытирая слезы и изо всех сил пытаясь успокоиться. — Это не смешно. — Но ничего не помогало. Мысль, что Гриффин, самый известный лондонский распутник, рос, мечтая стать священником, казалась слишком абсурдной, чтобы ее можно было воспринять. — Но это очень весело.

Она снова захохотала, а Гриффин неохотно, даже как-то смущенно улыбнулся. Его улыбка была такой очаровательно извиняющейся и неожиданно уязвимой, что Джастин нестерпимо захотелось поцеловать мужа.

Эта тревожная мысль весьма эффективно поубавила веселости. Джастин несколько раз икнула и наконец успокоилась.