Сумасбродка, или Пикник для лишнего мужа - Юлия Шилова Страница 60

– А завтра меня выписывают...

– Вот и замечательно, – просиялпапик. Сняв пиджак, он повесил его на спинку стула, затем потер ладонью плечои, вздохнув, сказал: – Иногда пошаливает. Особенно когда погода плохая.Начинает ныть так сильно, что хоть волком вой. Пулю вытащили сразу, в тот жедень, а болит до сих пор.

Папик достал из кармана брюк пачку таблеток,выдавил одну на ладонь, быстро проглотил и запил стаканом воды, стоящим на моейтумбочке.

– Что это? – поинтересовалась я.

– Обезболивающее.

– Может, надо еще раз врачу показаться?

– А-а, что там показывать? Все и такясно! Это у меня третье ранение уже по счету. В прошлый раз было покушение, такв меня три пули подряд всадили, еле выжил. Эти пули здоровье мне ох как сильноподорвали! У меня жизнь такая, с постоянным риском связанная. Вроде и охранынемерено. За дверью вон ребята мои сидят, а от пули все равно не убережешься.Она может в любом месте нагнать, особенно когда меньше всего ее ждешь. ЗаТанюшку свою я боялся, да, как видишь, не уберег. Надо было ее в Америкуотправить. Там у меня дом хороший. Жила бы себе спокойненько, там до нее никтобы не добрался.

Я посмотрела на кобуру, надетую поверхрубашки, и удивленно спросила:

– А это зачем? У вас же охрана есть...

– Это так, для страховки. Я без пистолетане могу, да и пацаны мои тоже. Пистолет у них продолжением члена служит. Онибез него даже в туалет сходить не могут. Он им уверенности прибавляет. Я,конечно, к оружию отношусь более-менее спокойно, не так, как мои головорезы.Оно мне нужно не для того, чтобы крутизну свою демонстрировать, а на самыйкрайний случай. Пистолет спасения не гарантирует, но шанс все-таки дает.

– Вам, Григорий Давидович, по-моему,одного взгляда достаточно, чтобы ослушавшийся вас человек испугался и засунулсвой поганый язык туда, откуда он его вытащил. Я и сама робею, когда вас вижу.

– Не надо, не робей. Не такой уж ястрашный.

Папик наклонился и жадно поцеловал меня в шею.Затем положил руку на грудь и слегка погладил ее. Почувствовав, как затверделисоски, я резко убрала его руку. Он смутился и отошел к окну.

– Извини, – глухо произнеспапик. – Не сдержался.

– Ничего страшного, – с трудомулыбнулась я и закрыла глаза.

– Прости, Даша, бога ради. Ты молодая,красивая девушка. У тебя вся жизнь впереди, а я стал тебя домогаться, какпоследний извращенец. Совсем на старости лет крыша поехала. Ведь я такихдевчонок, как ты, могу пачками каждый день заказывать. Я тебя опекать должен, ане приставать к тебе. Просто нервы, пойми меня правильно. Ведь я совсем вдругом мире вращаюсь. В мире, где деньги определяют все. Ты бы знала, Дашенька,какие там царят волчьи законы! Когда между людьми встают деньги, тогдазаканчивается дружба. Отсюда и заказные убийства, и самые страшныепредательства. Вадим меня убить хотел тоже из-за денег. Думал со мнойрасквитаться и встать на мое место. Я ведь ему ни в чем не отказывал, а онжадность проявил, хотел все деньги к рукам прибрать. Понимаешь, Даша, когдачеловек достигает высокого положения, у него не может быть преданных друзей.Ему следует опасаться даже мухи, пролетающей рядом. И знаешь почему? Потому чтов любой момент в спину тебе может выстрелить вчерашний товарищ, партнер, друг,с которым ты много лет ел за одним столом, пил из одной бутылки и трахал однихи тех же проституток. Этот Иуда в один прекрасный момент спокойно закажет тебяи будет причитать на похоронах: «Убили, гады! Такого мужика хлопнули! Совсем,сволочи, распустились, и куда только милиция смотрит?! Хороший был человек!» Ав душе будет ликовать, что конкурента убрал... Нет, Дашенька, как ни крути,главное в жизни – это деньги. Нет людей, безразличных к деньгам. Деньги делаютчеловека состоятельным, уверенным в себе. Имея деньги, ты сможешь увидеть весьмир, ходить в лучшие театры, посещать дорогие рестораны, одеваться у модныхкутюрье, в сорок лет выглядеть двадцатилетней. Разве найдется дурак, которыйоткажется от всего этого? Просто одни знают цену деньгам, а другие нет. Я ценуденьгам знаю и знаю, сколько нужно заплатить за то, чтобы их иметь. Я достигтакого уровня, что мне о деньгах беспокоиться не надо. Я уже даже не помню, ктоу меня за что платит. Одна фирма моим ребятам мобильники оплачивает, поэтомуразговаривать они могут спокойно, на время не смотреть и минуты не засекать.Другая – ремонт и мойка машин, третья продукты поставляет, как будто мы нагосударственном обеспечении находимся, четвертая мебель оплачивает, пятая –одежду. Всю эту кухню мой помощник ведет.

– А если кто-то откажется платить? –перебила я папика.

– Находятся такие фрукты... Тогда мойпомощник звонит и культурно говорит, что, мол, вышло досадное недоразумение,второго предупреждения не будет. Вот так и живем, Даша. В наше время трудносказать, кто страшнее – бандит или коммерсант. Коммерсы тоже заказывают другдруга без разбора, палят нещадно, за деньги мать родную предадут. У них вообщеникаких понятий нет. Все они твари продажные. А бандит за любой проступок передгруппировкой ответ держать должен, за каждое свое слово отвечать... Сам ясмерти давно уже не боюсь. Мне, Дашенька, жить не для кого. Хочу рядом с дочкойбыть, только теперь уже в ином мире. Я ведь, как Таню похоронил, хотел взятьпистолет и пустить себе пулю... Одумался потом... Нельзя мне распускаться... Накладбище, на поминках в ресторане я старался держать себя в руках. Ведь вместес Таней ребята мои погибли. Для их семей это тоже страшное и огромное горе.Слезы к глазам подступали, но я старался их никому не показывать. Я уже давноуяснил, что твои личные чувства и эмоции никому не интересны, кроме тебяодного. Я свой дом закрыл и больше ни разу в нем не был. Покупателя сейчаструдно найти с этим чертовым кризисом, а жить там я больше не могу. В этом домевсе напоминает о Татьяне. Кругом ее вещи. Я в первые дни сильно пил, таксильно, что несколько раз засыпал в кресле. Иногда по дому бродил, Танюискал... Приказал все ее вещи спрятать, но все равно – нет-нет да на что-нибудьнаткнешься. Иногда спущусь в гараж, сяду в дочкину машину и сижу какненормальный, пытаясь уловить запах ее духов. И все же рассудка я не потерял,смог взять себя в руки и выстоял. – Папик замолчал, надел пиджак и направилсяк выходу.

Я приподнялась и тихо спросила:

– Вы уже уходите?

– Да, мне пора, – небрежно бросил они взялся за ручку двери. – Приеду завтра, к выписке.

– Вы даже не попрощались...

Папик повернулся, посмотрел на меня так, чтопо коже пробежали мурашки, и подошел к кровати. Переборов страх, я бросилась кнему на шею. Папик удивленно раскрыл глаза и жадно меня поцеловал. Затемотстранился и дрогнувшим голосом произнес: