Великолепный век Сулеймана и Хюррем-Султан - П. Дж. Паркер Страница 60

При падении Сулейман сильно ударился головой о камень. Едва он откатился в сторону, чтобы его не растоптали, как на него упал янычар и ударил его локтем в подбородок, разбив нижнюю губу. На долю секунды их глаза встретились; глаза янычара были наполнены страхом.

Вдруг на лицо султану хлынула кровь — голову янычара раздробило копыто венгерской лошади.

Вокруг него падали трупы; летели отсеченные конечности. Взгляд его утыкался в невидящие глаза мертвецов. Сулейман поспешил откатиться в сторону, чтобы его не придавила рухнувшая рядом лошадь.

С трудом добравшись до берега Дуная, он вошел в воду, уклоняясь от ударов лошадиных копыт и венгерских мечей. Он не знал в лицо того, кто — случайно или нарочно? — столкнул его с лошади. Тело его несостоявшегося убийцы навечно останется здесь, на поле боя. Увидев, что на него замахивается мечом венгерский солдат, Сулейман схватил его за руку и дернул в воду. Замахнувшись, с силой ударил кулаком по лицу, услышал хруст сломанной кости. Султан отнял у раненого меч и вскочил на лошадь убитого. Правая рука мучительно болела, настолько сильным был удар.

Он снова очутился в самой гуще битвы, и сердце его разрывалось от ужасного гнева.

Сражение, получившее название «битва при Мохаче», продолжалось до полудня.

Они с Ибрагимом встретились у берега, на мелководье.

— Следуй за мной, господин! — закричал великий визирь, перекрывая лязг и стоны.

Они вместе помчались на край поля, оценивая положение. Заметив султана, на него бросился венгерский кавалерист, но Ибрагим мощным ударом срубил ему голову. Труп кавалериста упал в воду. Они продолжали следить за ходом сражения. От войска Лайоша почти ничего не осталось, над равниной слышались крики и стоны. Янычары кружили по полю битвы и добивали тех, кто остался в живых. Некоторые из раненых еще хватались за меч или лук.

Вскоре над равниной повисла тишина.

Войско Лайоша было истреблено.

В воде чуть ниже по течению что-то блеснуло. Сулейман поскакал туда; Ибрагим не отставал от него. Султан подцепил пикой золотые доспехи и подтянул к берегу их обладателя. Убитый Лайош лежал на мелководье; его лицо казалось совсем детским. Невидящие глаза смотрели в небо сквозь красную от крови воду.

Султан опустил голову, глядя на мальчишку в тяжелых доспехах. Спешившись, он бережно поднял мертвеца на руки и поцеловал мертвого короля в губы.

— Бедный Лайош, — пробормотал он себе под нос. — Слишком рано родился, слишком рано короновался и умер… тоже слишком рано.

Не выпуская тела мальчика, он закрыл глаза, а затем повернулся к Ибрагиму и сердито сказал:

— Этого мальчишку использовали! Венгрию тоже использовали. Мы отомстим за смерть венгров и этого мальчика. Как только окончится следующая зима, мы пойдем на Австрию, захватим Вену и навсегда избавим Европу от Габсбургов и их гнета! Они причинили много бед живущим здесь народам. Мы отомстим за их горести. И тогда вспомним и мальчика, который так рано и так бесполезно расстался с жизнью…

Великий визирь протянул руку, собираясь помочь султану выйти из воды, но султан отмахнулся и сам вынес труп Лайоша на руках, осторожно положил его на спину лошади и, ведя ее в поводу, медленно зашагал назад, к лагерю. Всю дорогу султан подавленно молчал.

* * *

Потрясенный Давуд наблюдал со своей возвышенности, как султан идет по полю боя, густо политому кровью. Он заметил Тугру, которая рысцой бежала навстречу хозяину. Поравнявшись с султаном, Тугра развернулась и кротко зашагала за ним. Когда Сулейман скрылся из вида, Давуд пришпорил коня и поскакал вниз, в долину, где раскинулся лагерь янычар.

Он соскочил на землю у ног Сулеймана и следом за ним вошел в шатер. Окровавленный султан, от которого пахло смертью, медленно сел на диван, не спуская с рук мертвого Лайоша. Вскинув голову, Сулейман посмотрел Давуду в глаза и срывающимся голосом произнес:

— Оставь меня, Давуд. Сегодня я убил невинное дитя, будто убил собственного сына.