В погоне за счастьем - Дуглас Кеннеди Страница 60

Всем привет, — нарочито бодрым голосом произнес он. — Все счастливы?

Он взглянул на меня и увидел мое заплаканное лицо. Он тотчас напрягся. Его мать сказала:

Мы с Сарой обсуждали планы на будущее и все согласовали.

Я ничего не сказала. Так и сидела, уставившись в стол. В ее голосе прозвучали раздраженные нотки.

Так ведь, дорогая?

Не поднимая глаз, я ответила:

Да. Все хорошо.

И теперь мы отлично понимаем друг друга, не так ли?

Я кивнула.

Вот видишь, Джордж, все складывается удачно… как я тебе и говорила. Ты ведь понимаешь, Сара, бедный мальчик очень переживает. Не так ли, Джордж?

Думаю, да, — нервно произнес он. Присев рядом со мной, он пытался взять меня за руку. Но я успела отдернуть руку. От миссис Грей не ускользнула эта маленькая драма, и она улыбнулась:

Пожалуй, пойду припудрю нос, а вас, голубки, оставлю поворковать наедине.

Как только она отошла на почтительное расстояние, Джордж заговорил:

Дорогая, не расстраивайся…

Я не думала, что выхожу замуж за твою мать.

Но ты и не выходишь за нее.

Да нет, как раз наоборот… похоже, это она здесь все решает.

После свадьбы мы можем вычеркнуть ее из нашей жизни…

После свадьбы мы будем жить в Старом Гринвиче. Как мило, что ты обсудил со мной эту маленькую деталь…

Дом мне предложили лишь вчера вечером.

И ты, естественно, решил принять предложение, не посоветовавшись со мной.

Я хотел позвонить тебе на работу сегодня утром.

Но не позвонил.

Замотался на работе.

Врешь. Ты просто боялся моей реакции.

Он опустил голову:

Да. Я боялся, что ты рассердишься. Но послушай, этот Дом в Старом Гринвиче — всего лишь щедрый подарок со стороны родителей. Мы не обязаны принимать его.

Я взглянула на него с нескрываемым презрением.

Да нет, обязаны, — сказала я, — и ты это знаешь.

Пауза. Он заерзал на стуле. И наконец произнес:

Тебе понравится Старый Гринвич.

Я очень рада, что ты так думаешь.

А если тебе не понравится…

Что тогда?

Тогда… — он заюлил, — обещаю тебе, у нас все получится. Давай сначала переживем бракосочетание…

А потом, осмелюсь предположить, ты скажешь ей, чтобы навсегда оставила нас в покое?

Последовала еще одна неловкая пауза.

Я попытаюсь, — сказал он почти шепотом. И тут же закашлял, давая понять, что его мать возвращается.

Когда она приблизилась к столику, Джордж тут же вскочил и отодвинул ей стул. Усевшись, она кивнула головой, разреш занять место. Потом перевела взгляд на меня.

Ну, что, — спросила она, — вы успели наговориться?

Если бы я была не робкого десятка, я бы тотчас встала и ушла из «Плазы», приняв свою судьбу такой, какая она есть. Но тогда, в 1947 году, это было равносильно игре в рулетку. Как бы ни была мне ненавистна миссис Грей, кое в чем она была права: матери-одиночке светили безработица и остракизм. В те годы лишь вдовам и разведенным женщинам дозволялось воспитывать детей без отца. А уж решение родить внебрачного ребенка — или, хуже того, отогнуть предложение о замужестве со стороны отца ребенка — было достойно самого серьезного общественного порицания, да меня бы попросту сочли сумасшедшей. А я, не умея остаться равнодушной к общественному мнению, не смогла бы противостоять ему. Мне очень не хватало бойцовской жилки Эрика. Нравилось мне это или нет, но я все-таки была консерватором с маленькой буквы. Пусть родители и возмущались моими мелкими бунтами — вроде переезда на Манхэттен, — но все-таки они заложили в меня токой страх перед авторитетом старших, уважение к власти и традициям, что я ни в коем случае не решилась бы послать к черту Джорджа Грея и его ужасную мать.

Разумеется, я не собиралась рассказывать Эрику о своем разгопоре с миссис Грей (как и о том, что мне уготована жизнь в Старом Гринвиче), зная, что он придет в ярость. В лучшем случае мне бы пришлось выслушать его трезвые и очень убедительные аргументы, призывающие меня вырваться из этого кошмара, пока не поздно. При худшем раскладе он мог бы выкинуть и какой-нибудь эффект-фортель… вроде того, чтобы вывезти меня из страны в Париж или Мехико до рождения ребенка.

Но для себя я уже приняла решение. Я собиралась выйти замуж за Джорджа. Переехать в провинцию. Родить ребенка. Я сама заварила эту кашу. И теперь мне оставалось лишь подчиниться судьбе, которую я заслуживала.

Я попыталась мыслить рационально. Хорошо, пусть Джорджа подавляет мать — но как только мы поженимся, я постепенно уберу ее подальше от нас. Да, мне безумно не хотелось покидать Нью-Йорк —, возможно, Старый Гринвич принесет мне мир и покой, и я смогу снова заняться сочинительством. Допустим, мой будущий муж был эмоциональным эквивалентом ванильного мороженого — но разве не я клялась больше никогда не становиться жертвой страсти? Не я ли клялась избегать повторения…

Джек.

Джек. Джек. Будь ты проклят, Джек. Не будь той ночи — единственной и нелепой, — я бы никогда не оказалась в объятиях скучного и надежного Джорджа Грея.

За две недели, что предшествовали свадьбе, я смирилась со всем. Я позволила миссис Грей заняться подготовкой брачной церемонии и банкета. Я позволила ей записать меня к портнихе, которая состряпала стандартное белое свадебное платье за восемьдесят пять долларов («Разумеется, мы не возьмем с тебя денег дорогая», — сказала миссис Грей на примерке). Я позволь выбрать ритуал венчания, меню банкета и даже украшение для свадебного торта. Я поехала с Джорджем в Старый Гринвич посмотреть наш новый дом. Это был маленький двухэтажный коттедж в кейпкодском стиле [30]на улице под названием Парк-авеню, в пяти минутах ходьбы от железнодорожной станции. Парк-авеню был очень зеленым и очень уютным жилым районом. У каждого дома был довольно большой передний двор с изумрудно-зеленой лужайкой. Все было безукоризненно ухоженным. Дод с иголочки: никакой тебе облупившейся краски, драных крыш или тусклых окон. После прогулки по Парк-авеню мне стало ясно, что в этой общине нескошенная трава или небрежно усыпанные гравием подъездные дорожки приравниваются к тяжким преступлениям.

Дома вдоль Парк-авеню были типичными образцами новоанглийской застройки — с готическими выступами, белой обшивочной доской и федералистским красными кирпичом. Наш был одним из самых маленьких, с низкими потолками и тесными комнатами. Они были оклеены обоями с невзрачным цветочным рисунком или в мелкую красно-голубую клетку — в стариннном стиле «американа», и у меня возникло ощущение, будто я нахожусь внутри коробки с шоколадом от Уитмана. Мебель была спартанской и по стилю, и по размерам — неуютные угловатые диваны, жесткие деревянные кресла, пара узких односпальных кроватей в хозяйской спальне. В соседней комнате стоял простой деревянный стол с изогнутым стулом.