Горный ангел - Патриция Макаллистер Страница 60

Надгробная надпись была проста и одновременно несколько двусмысленна. Она гласила: «Здесь покоится Лили Валентайн, женщина невероятной щедрости... сердечной, душевной и особенно телесной».

Нил счел такую эпитафию вполне подходящей. Муж чины, придумавшие ее и, несомненно, лучше Нила знавшие Лили при жизни, были уверены, что ей понравился бы прозрачный намек, содержавшийся в эпитафии.

Взявшись за руки, Эйнджел и Рейчел медленно пошли к поджидавшим их саням.

– Спасибо, что пришла, Рейчел. Для меня это много значит, – тихо проговорила Эйнджел.

– Это было мое искреннее желание, хотя Нил теперь ужасно сердит на меня.

Обернувшись через плечо, Рейчел посмотрела на своего жениха, мрачно наблюдавшего за тем, как могилу забрасывали землей. Вздохнув, она снова вернулась к прерванному разговору.

– Иногда я не понимаю, как он может быть таким самоуверенным и даже самодовольным... Я знаю, мисс Валентайн выбрала не совсем правильную дорогу в жизни, но она была очень хорошей женщиной. Она всегда помогала нищим и бесплатно пускала на ночлег голодных... Разве это не принимается в расчет?

– Я согласна с тобой, – задумчиво ответила Эйнджел. – Она была честнее многих, кого я знала...

– Вот именно! Она всегда говорила то, что думала, даже если знала, что людям это не понравится. В этом отношении я хотела бы быть похожей на нее.

Эйнджел улыбнулась и, слегка поддразнивая подругу, сказала:

– Но ты такая и есть, Рейчел. Ведь ты не побоялась заявить Нилу и матери, что придешь на похороны, даже если земля разверзнется у тебя под ногами?

Рейчел удивилась:

– Разве я так сказала? – Подавив смех, она при жала к лицу меховую муфту и оглянулась, не слышал ли кто ее неуместное хихиканье. – Ужасно неловко, на кладбище нельзя смеяться, я знаю...

– Мне почему-то кажется, что мисс Валентайн не возражала бы... – отозвалась Эйнджел, усаживаясь рядом с подругой в сани. Укрытые меховым пологом, они ждали Нила, не замедлившего вскоре появиться. Он был рассержен и суров.

– Нил, давай объедем вокруг кладбища, чтобы еще раз увидеть могилу, – попросила Рейчел.

– Нет, мы едем сразу домой, – сердито ответил он, подбирая вожжи и трогая лошадей по заснеженной тропинке.

– Нил, постой, я забыла положить на могилу эти шелковые цветы... – начала было Рейчел.

– Ничего, положишь их весной. Мы немедленно отправляемся домой.

Он явно был чем-то сильно рассержен. Возможно, ему не нравилось, что Лили была похоронена между могилами бывшего городского священника и его собственной матери. «Интересно, – подумала Эйнджел, – как поступили с телом матери Холта? Наверно, отдали ее племени, чтобы те похоронили ее по своим обычаям».

Во время похорон Эйнджел исподволь разглядывала могилу Вирджинии Мери. Красноречивая эпитафия на каменном надгробии содержала обычный набор фраз. Могилы самого Артура Мерфи не было видно, и это показалось ей странным.

– Нил, а где похоронен ваш отец?

Он испуганно оглянулся, но тут же взял себя в руки.

– Артур похоронен в горах, вместе с ней.

– С ней? – выпалила Рейчел и тут же смутилась.

– Вместе с его индейской скво, – поджав губы, уточнил Нил.

– О! – Для Рейчел это было неожиданной новостью, как, впрочем, и для Эйнджел. Однако она еще никогда не слышала такой ярости и жесткости в голосе Нила, в нем было даже что-то враждебное. Может быть, все его разговоры о братской любви к Холту были всего лишь пустой и обманчивой болтовней?

Словно почувствовав свою ошибку, Нил стал извиняться.

– Прощу прощения, дамы. Я сегодня слишком устал... К тому же я несколько огорчен тем, что Холт не пришел на похороны. В конце концов, мисс Валентайн считала его старым другом...

Уловив скрытый смысл в его словах, Эйнджел постаралась не принимать их слишком близко к сердцу. Где же Холт? Ищет утешения в бутылке или в объятиях другой женщины? Она старалась отогнать от себя эти бессмысленные фантазии и страхи. Ведь Холт совершенно определенно сказал ей, что любит только ее. Потенциальная соперница лежала в земле. Так почему же на душе у Эйнджел все равно было тяжело?

Ни Эйнджел, ни прочие не знали об истинной причине отсутствия Холта на похоронах Лили. И хотя она не выходила у него из головы, Холт все же должен был сделать гораздо более важное дело, чем пролить не сколько слез над ее могилой. Аили больше не было, и тут уже ничего нельзя было поделать. Зато на карту были поставлены жизни других людей. И теперь, как и всегда, ему надо было защитить свое племя, как бы опасно это ни было для него самого.

– Давно тебя не видел, Каго. – Холт улыбнулся мужчине, сидевшему напротив него у костра.

– Давно, Игашо, – согласился седовласый индеец, медленно склонив голову.

Он звал Холта по имени на языке племени арапахо, которое дала ему мать. Английское имя казалось странным и неудобным для произношения. Имя Игашо означало «странник» и, по мнению старого индейца, гораздо больше подходило Холту. Он закурил манильскую сигару, предложенную ему Холтом, и какое-то время они оба задумчиво молчали. Постепенно вигвам наполнился голубоватым табачным дымом, который лениво выползал через вентиляционное отверстие на самом верху. Следуя традициям, Холт ждал, пока Каго не выкурил до конца свою сигару.

– У белых людей есть и хорошие вещи, – при чмокнув губами, сказал он, имея в виду табак.

В серых глазах Холта блеснул озорной огонек, но выражение его лица оставалось серьезным.

– Сдается мне, что ты не только за табаком при шел, друг. Мой народ снова нуждается в оружии?

Выражение лица старого индейца не изменилось ни на йоту.

– Не хватит никаких огненных палок, чтобы про гнать жадных белых людей. Когда падает один из них, другой белый тут же встает на его место. Мои видения подтверждают это.

– Видения не всегда бывают пророческими. Каго бросил на Холта острый проницательный взгляд.

– Неужели ты никогда не научишься доверять ста рым проверенным обычаям, Игашо?

Пожав плечами, Холт уставился на огонь, задумчиво помешивая горячие угли.

– Не принимая обычаи своего народа, ты не принимаешь самого себя, – тихо сказал Каго.

При этих словах Холт снова посмотрел на старика.

– Каго, я помогал племени много раз! И при этом каждый раз сильно рисковал!

– Это так, – с готовностью согласился старик, – но в эту помощь ты не вкладывал своего сердца!

Неожиданно у Холта защипало глаза от едкого табачного дыма, слишком медленно выветривавшегося из вигвама, и он поморгал ресницами. Он всегда чувствовал себя должником перед племенем, к которому принадлежала его мать, за то, что они с радостью, какой он никогда не видел у белых людей, приняли его в свою семью. Он никогда не собирался оставаться в племени навсегда, хотя это было бы совсем не трудно. Но слишком много в Холте было от Артура Мерфи, чтобы довольствоваться спокойной и размеренной жизнью в индейской деревне. Его также не привлекала перспектива рукопашных схваток с вооруженными всадниками. Он предпочитал оставаться в стороне от материнского племени, помогая им так, как это может сделать только белый человек.