Шиворот-навыворот - Виктория Волкова Страница 60

— И что? — напрягся Кафтанов. — Что мне это даст?

— Если он утерял паспорт, выпиши новый. Сколько это займет времени?

— Допустим, немного, — задумался Кафтанов. — А если потом на суде выплывет? Хотя до суда ему еще дожить надо, — сам себя опроверг Вадим и тут же добавил: — Спасибо, Иван.

— Давай, — мотнул головой Бессараб, напомнив Кафтанову, что Игорь Мещеренко звал Ивана теленком. — Дай знать, когда все решится.

— Тебе-то какой прок от этой истории?

— Я хочу, чтобы моя дочь вернулась в Город. И очень хочу, чтобы ее мать не подстрелили, как куропатку.

— Я позвоню, — кивнул Вадим, давая понять, что согласен с доводами Бессараба.

Следующим днем Иван подъехал к ресторану "Ноктюрн", где находился офис Пахомова. Хмурый низкорослый парень проводил его до двери приемной. Там строгая пожилая женщина предложила подождать:

— Виктор Николаевич очень занят. Он знает о вашем приходе и освободится через пять минут. Чай, кофе?

— Нет, спасибо. — Иван уселся на одно из кожаных полукресел с подлокотниками, стоявших шеренгой вдоль стены, и огляделся. Приемная Пахомова выглядела нарочито богатой. Потолок и стены были украшены лепниной, наборный паркет с затейливой инкрустацией говорил о слишком развитом чувстве прекрасного у хозяина этого заведения, готового выбрасывать на ветер огромные бабки ради любования разными вензелями. Противоположную стену занимал огромный аквариум, по просторам которого курсировали рыбки всевозможных расцветок и размеров. На стенах приемной висели картины в широких позолоченных рамах. Около кресла стоял стеклянный журнальный столик, на котором лежала веером разложенная пресса. Иван ухватил "Коммерсант" и попробовал почитать.

Телефоны звонили, не умолкая, но строгая тетка никого не соединяла с Пахомовым, вежливо отказывая. К последнему звонку Иван прислушался.

— Да, Ангелина Михайловна… Нет, это распоряжение Виктора Николаевича… Геннадий Владимирович сейчас у него… Продиктуйте мне, пожалуйста, данные загранпаспорта…

Тут дверь открылась, и из недр Пахомовского кабинета вывалился насупленный и злой Гена Лурдин.

— Одну минуточку, Ангелина Михайловна. Сейчас Геннадий Владимирович вам все объяснит.

— Что, замучила? — усмехнулся Кульбит. — А, каково мне приходится?

Секретарь позволила себе на секунду закатить глаза и передала трубку Лурдину.

— Ангел Лина, — пророкотал он. — Вопрос стоит совершенно иначе. Или ты едешь со мной, или остаешься дома. Я в командировку еду надолго. Выбирай, останешься дома или пойдешь гулять с Золотой королевой по Мариенплац… Тогда подготовь наши загранпаспорта, сейчас пришлю за ними кого-нибудь.

— Что там такое срочное, в этом Мюнхене? — полюбопытствовала секретарь.

— Нужно решить вопрос по поводу собственности Виктора Николаевича, — холодно отрезал Кульбит и стремительно вышел.

Кабинет Пахомова показался Ивану мрачным и нелюдимым, как и сам хозяин.

Виктор Николаевич Пахомов сидел, нахохлившись, и пил чай из большой прозрачной чашки. Закрытые на всех окнах жалюзи еле-еле пропускали солнечный свет. Зато на столе горела лампа, отбрасывая глубокие темные тени по всему кабинету.

— Ты чего, как вампир, сидишь в полумраке? — удивился Иван.

— А что хорошего на белом свете? — вопросом на вопрос откликнулся Пахом и тут же добавил: — Чаю хочешь?

— Ну, ты пьешь, давай за компанию…

— Это… — Пахом покосился на свою почти полную чашку, прихлебнул из нее. — Это коньяк, Ваня. Будешь?

— Нет, еще день на дворе, рано еще. У тебя случилось что-то? Что-то с Лилей?

— Нет, с Лилькой все в порядке, есть другие проблемы, но утрясем. Давай рассказывай, зачем приехал, да еще так срочно… — Пахом утратил остатки гостеприимства и счел за благо увести разговор в сторону. И что говорить этому Ивану? Что его бросила жена? С новорожденной дочкой? Хорошо, что Лилька в Мюнхене, а то бы пришлось лететь туда сломя голову. Ничего, Гена уладит все юридические формальности и без него, так, чтобы в будущем эта дрянь Алисия не имела никаких прав на Тайку. И девчонке ничего не грозит, пока с ней Лилька. Что же с бабами так не везет, Господи. Хотя хорошая жена это тоже редкость. Вот только Герту подфартило.

— Я говорил с Кафтановым, — сразу перешел к делу Иван. — Ваш Бумеранг отрицает остальные убийства, только два на себя берет. Цагерта и Корабельникова. Подумай хорошо, Вить, может, еще имеются неуловимые мстители?

— Вань, да откуда? Больше никто об этой истории знать не знает, чтобы против нас такую вендетту объявить. А Бумеранг мог, что угодно наговорить, лишь бы спастись любой ценой. Даже я не ожидал от него такой прыти. Прям Джеймс Бонд, — Голос Пахомова заметно повеселел.

— Слыхал, он повесился в камере? — буркнул Иван.

— К этому все и шло, — отмахнулся Витька.

— Говорят, он славно попел перед смертью.

— Говорят, но старую песню о главном так и не спел, — печально заметил Витька.

— Меня ваши песни не волнуют, — рыкнул Иван. — Для меня важно, что больше никакой урод не смеет угрожать Лиле. Витя, прошу тебя, подумай хорошо.

— Да нет никого, не парься. И спасибо тебе большое за Раису. И от Лильки тоже благодарности и поцелуи. Только я тебя целовать не стану, ладно? Она потом сама наверстает, — криво усмехнулся Пахом.

— Ты в Мюхен когда возвращаешься? — поинтересовался Иван, уводя разговор в сторону и понимая, что Витька уже где-то не здесь.

— На следующей неделе, — поморщился тот. — Дождусь, пока кредиты дадут, и здравствуй, Дойчланд.

— Лиле скажи, что я приеду за ней. Знаешь, Вить, — Ивана потянуло на откровение. — Я, дурак, к тебе приревновал. Я ж не знал, что у тебя жена и дочка.

— А если б не было? Понимаешь, Иван, она мне родня, а я не склонен к инцесту.

— Родня?

— Ну да. Знаешь, почему Светку так назвали? Я назвал…

— Ты?.. — буркнул Иван, поражаясь вопросу Пахома.

— Ага, — кивнул Пахом. — Лилька долго родить не могла, все сроки перехаживала. Иштван с ней сидел как приклеенный. А тут как-то ночью я от ментов удирал. И через забор лезть пришлось. В заборе гвозди наверху были набиты. Ну и брюками зацепился. Разорвал штаны на заднице, это еще полбеды, но и ягодицу продрал сверху вниз. Спрыгнул на тротуар, и бежать. А кровь хлещет, уже штанина вся мокрая. Тормознул тачку. Хлопец какой-то добрый меня подхватил, да еще по рации попросил диспетчера Герту позвонить, пусть, дескать, вниз спускается, бабушку Викторию Пахомовну встречает. Я ему тогда, как сейчас помню, сто рублей дал. Я ж что думал, когда к Герту ехал, что он меня перевяжет и к матери отвезет. У меня же мать — хирургическая медсестра. Ага, сейчас. Я кричу: "Вези", Герт кричит: "Куда "вези", а вдруг она рожать станет?"."Сам, — говорит, — тебе рану зашью". "А ты умеешь?" — спрашиваю. "Умею, — говорит. — Я в книжке читал, нитки кегутовые купил". Предусмотрел, то есть. Ну, промыл он рану, ржет и сшивать пытается. А света мало, он еще сам себе его загораживает. Я же посмотреть пытаюсь, что он там делает. Герт не вытерпел, позвал Лильку. Говорит: "Лампу держи и его тоже". Она коленку мне на спину поставила, держит и тоже ржет. Я теперь и пошевельнуться боюсь, из-за Лильки. В общем, зашили они меня кое-как. Тут с перепугу Лилька рожать надумала. Я джинсы Герта надел. Погрузились мы в машину, в роддом поехали. У Герта руки трясутся, я за руль сел. Хорошо, что ехать недалеко. Еле дотерпел, на свежем-то шве. Приехали, Лильку врачам на руки сдали. Сами ждем, когда родит. Час ждем, два. Герт на скамейку сел и сидит спокойненько, а я ж сидеть не могу, хожу взад-вперед. Потом вышел, у таксистов бутылку водки купил, половину выкушал, боль притупилась. Возвращаюсь обратно, а тут медсестра выходит и говорит: "Вы не нервничайте, папаша, у вас дочка родилась". "Не у меня, — говорю, — у него", и на Иштвана показываю, а он спокойный такой, кивает радостно. Я спросил, как ее зовут, медсестру, то есть, оказалось, Светлана. Потом, правда, их родители налетели. Рая начала меня жизни учить, типа пить с утра нельзя… Тетя Эмма, Герта мамаша, увидела на мне его джинсы и шпынять начала, типа зачем дал. Герт решил сбавить обороты, и так, как цыгане, в приемном покое скандалим. И предложил имя дочечке придумать. А я уже лыка не вяжу. Говорю: "А давайте назовем девочку Светланой". Всем понравилось, вот и назвали.