Аттракцион любви - Розалинда Лейкер Страница 60

На низком столике уже стояли два бокала, а в ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского. Джоанна лихо ее откупорила.

– Я, конечно, догадывалась, что ты живешь не в лачуге, – сказала Лизетт, когда они расположились в креслах, – но этот дворец, слуги… Да, я вижу, ты поскромничала, описывая в письмах свою жизнь.

Джоанна, покачав головой, наполнила бокалы шампанским.

– Знаешь, я бы рада похвастаться, что мои картины раскупают, когда на холсте еще не высохли краски, но это, к сожалению, далеко не так. – Она подняла бровь. – Я думала, ты знаешь, что мой отец оплачивает аренду дома, жалованье прислуги и прочие расходы. – Джоанна хитро подмигнула. – Он и моя мать считают, что этот дом в Блумсбери – обитель греха, а я сама, как они выражаются, путаюсь со всяким «артистическим сбродом», о котором они не желают ничего слышать. Но я тебе так скажу, моя милая Лизетт: как бы то ни было, у меня есть неплохой дом, и это самое главное. – Она протянула бокал Лизетт и села напротив. – В общем, мои дорогие родители ничего не смыслят в моей богемной жизни.

– И все-таки они никогда тебе ни в чем тебе не отказывали, всегда проявляли щедрость. Разве не так?

Джоанна задумчиво покачала головой.

– Да, они не отказывали мне ни в чем, – с улыбкой признала она. – Хотя мне пришлось выдержать с ними нешуточный бой, прежде чем они согласились на мою учебу в Париже. Конечно, их можно понять. Слава богу, они так и не узнали, что мой дорогой наставник занимался со мной не только живописью. – В ее глазах сверкнул веселый огонек. Джоанна подняла бокал. – За нас! Давай выпьем за королеву, чтобы она долго жила и чтобы Эдуард, принц Уэльский, подольше не вступал на престол.

Они выпили, и Джоанна, снова наполнив бокалы, уселась на пол в ногах у подруги.

Лизетт удобно расположилась, откинувшись на мягкие подушки.

– Мы не виделись с Нового года, а мне кажется, будто и не расставались.

– Ты права. Дружба не знает границ, – ответила Джоанна, сделав глоток шампанского. – Но я не забыла, как ты заставляла себя ждать месяцами, не объясняя причину своего бегства.

– Знаешь, я просто не хотела нагружать тебя своими проблемами.

– Да, я знаю, – Джоанна сделала паузу, повертев в пальцах ножку бокала. – Кстати, несколько недель назад я лицом к лицу столкнулась с Филиппом.

– В Лондоне? – удивленно спросила Лизетт.

– Да, мы встретились совершенно случайно на одной из выставок в Национальной галерее. Мы оба оказались у одной картины и страшно удивились, увидев друг друга. Потом я пожалела, что сразу не отошла от него. Надо было сделать вид, что не заметила его.

– Насколько мы его знаем, он никогда не интересовался искусством. То, что он расхваливал мои акварели, не в счет. Ты еще помнишь, что я когда-то увлекалась акварелью?

– Говорят, его жена – большая любительница живописи. Она американка из Бостона. В тот день на ней было очень дорогое и элегантное платье. Красивая женщина примерно его лет, с твердым подбородком и жестким ртом. Судя по всему, она вряд ли потерпит его измены.

– Ты думаешь, они подходят друг другу?

– Кто знает? Мы видели друг друга не больше двух-трех минут. – Глаза Джоанны вдруг заиграли. – А сейчас я расскажу тебе самое интересное. Стоя за спиной жены, он наблюдал, куда я пошла, и ровно через пять минут вдруг снова всплыл передо мной. Долго расспрашивал меня о тебе – где ты, как живешь.

Лизетт побледнела.

– Надеюсь, ты ничего ему не сказала?

– Конечно, нет! Мне кажется, я очень удачно ответила: эти вопросы надо задать твоей мачехе. Он покраснел от злости и гордо удалился.

Откинув голову, Лизетт рассмеялась.

– Большего оскорбления ты не могла ему нанести.

– Он его заслужил! А хочешь узнать новости о своей мачехе?

– Особым желанием не горю, – сухо ответила Лизетт, – но ты же все равно об этом расскажешь.

– Когда я в последний раз была в Париже, встретила свою старую школьную подругу Лоррен, она-то мне все и рассказала. Изабель снова вышла замуж, на этот раз за пожилого и очень богатого итальянца, у которого несколько домов – в Тоскане, Швейцарии и Ницце. Как ты понимаешь, это открывает перед ней широкое поле деятельности. Замок опечатан, но кто-то из нанятых ею людей присматривает за ним.

– А что слышно о моем сводном брате?

– Лоррен рассказала, что видела его всего один раз вместе с Изабель. Красивый, здоровый мальчик – по ее словам.

– Мне очень бы хотелось его увидеть, хотя я сильно сомневаюсь, что он родной сын моего отца. – Пожав плечами, она тяжело вздохнула. – Но это не мешает мне с любовью вспоминать о нем.

Лизетт нашла в себе мужество умолчать о своей дочери. Ей было очень тяжело посвящать Джоанну в самую сокровенную тайну. Только с Даниэлем она могла говорить об этом.

– Как Джордж? – спросила она, когда Джоанна снова налила ей шампанского.

– Джордж? С ним все кончено, – Джоанна пренебрежительно махнула рукой. – Да, он мне когда-то нравился. У него есть чувство юмора, но он слишком много охотился и рыбачил. Охотники и рыболовы – это не для меня. Я только пугала его своими криками, когда он с дружками убивал этих несчастных птиц. Сейчас у меня новый друг.

– И что это за человек?

– Он русский, – восторженно произнесла Джоанна, – абсолютный красавец – с головы до ног. Его зовут Борис, а фамилию невозможно выговорить.

– И что он здесь делает?

– Он выполняет дипломатическую миссию – по поручению самого царя. Это он откопал одного театрального художника, своего соотечественника, который декорировал мой салон. Вот такой он мне сделал подарок.

– Ты мне его покажешь?

– Да, сегодня вечером он приглашает нас на гала-представление в Ковент-Гарден, а потом мы идем на вечеринку. Все мои друзья мечтают с тобой познакомиться.

– Какое великолепное завершение дня!

Борис действительно оказался необыкновенно привлекательным мужчиной: высокий, широкоплечий, с изысканными манерами. Низко поклонившись, он галантно поцеловал руку Лизетт.

– Большая честь познакомиться с вами, мадемуазель! Его английский оставлял желать много лучшего, но он свободно говорил по-французски, и все трое разговаривали именно на этом языке, пока не вошли в дом, куда были приглашены на вечеринку. Между танцами и ужином Борис непрерывно пил, но даже в состоянии крайнего опьянения не терял шарма. Когда Лизетт с Джоанной стали собираться домой, он уже спал мертвецким сном на гостевой кушетке.

На улице светало, когда ночной дилижанс вез их по опустевшим улицам. Изредка попадались подгулявшие прохожие в головных уборах с патриотической символикой. Они устало брели домой, размахивая оставшимися после праздника флагами. У некоторых дверей стояли служанки с кувшинами и бидонами, поджидая развозившееся в этот час по домам молоко.